Но сегодня молодым пиктам была уготована главная роль в грядущей акции. И какой акции!
Акции возмездия.
Даже само слово приятно щекотало язык.
Фидах привел Брана к старому, черному от копоти зданию уныло-имперской архитектуры - доходному дому, построенному из каменных блоков настолько массивных, что выдержал бы даже землетрясение, случись таковое в Риме. Но экономика оказалась посильнее природных катаклизмов – окна в доме кое-где были выбиты и заделаны фанерой, а с фасада осыпалась штукатурка.
Лифт, как ни странно, еще работал. Фидах крутанул никелированную рукоятку – и ржавая клеть, скрипя и дребезжа, поползла вверх, увозя обоих пиктов. Люк на чердак был открыт, слуховое окно – тоже.
На крыше дул пронизывающий ледяной ветер, гоняя снежную крупу по рыжей черепице.
Тарла, в длинном кожаном плаще, ждал у парапета в полном одиночестве, даже без верного телохранителя Бедвира. У ног Тарлы лежала брезентовая армейская сумка вроде тех, что Бран и Фидах отвозили и оставляли для кого-то.
Сегодня сумку оставили для них.
– Молодцы, – похвалил их Тарла вместо приветствия. – Чисто пришли. Я смотрел.
Фидах просиял, а Бран спросил, кивнув на сумку:
– Это оно?
– Да, – качнул усами Тарла. – Не торопись, у нас еще полчаса… Взгляни лучше сюда.
Он обвел могучей рукой панораму Рима. Купола Пантеона и Капитолия, гигантская чаша Колизея, Испанская лестница, небоскребы Форума, триумфальные арки и колоннады храмов, приземистые портики терм и острые шпили египетских обелисков, бесчисленные фонтаны и скульптуры Вечного Города – все это было заметено серым, грязным от смога, снегом и придавлено хмурым зимним небом.
Закат был красным, как кровь.
– Вечный Город, – задумчиво проговорил Тарла. – Вечный! Ха! Еще чего! Развратный. Мягкотелый. Дряхлый. Обреченный… Какой угодно, но не вечный. И римляне сами в этом повинны. Они забыли лица предков. Отринули старых богов. Прокутили Империю в пьяном угаре… Римляне сами продают нам оружие, из которого мы их убиваем! – Тарл пнул армейскую сумку. – Да они мать родную продадут ради золота, вина и девок… Они забыли слово «долг». Забыли слово «месть». Но мы – пикты! – мы помним! Да, Бран? Поэтому мы останемся. А римляне сгинут во тьме истории…
Полтора месяца назад Бран стоял бы, разинув рот, и внимал пафосным речам Тарлы. Но сегодня он просто опустился на одно колено и деловито расстегнул сумку.
Внутри лежала оливко-зеленая труба противотанкового гранатомета «Пилум». Рядом валялись две мины «Клеймор».
– Это еще зачем? – спросил Бран.
– Это для него, – Тарла показал на Фидаха. – Установишь их одним кварталом ниже по улице. На случай, если Бран промахнется…
– Я не промахнусь, – сказал Бран, заряжая гранатомет.
***
Едва выйдя из дверей гостиницы, «люпусы» во главе с Ренатом Стаберием напялили темные очки, подцепили за уши витые шнурки гарнитур и стали играть в крутых телохранителей. Внешне получилось даже похоже: камуфляжные куртки, начищенные берцы, черные береты, суровые лица, деловитое бормотание в поднесенный к лицу манжет, текучая суета вокруг Кассия и Фортуната… Но Кассий знал, что огнестрельного оружия у «люпусов» нет – по статусу не положено, и охрану они обеспечивали скорее декоративную; «люпусы» тоже это понимали, и были слегка взвинчены.
На улице стоял мороз. Сенатор Фортунат застегнул бежевое пальто, обмотал шею пурпурным шарфом и сказал:
– Не волнуйся, друг трибун. Все будет нормально.
Сенатор заметно похудел за время процесса, холеное лицо его осунулось и приобрело мужественные черты. Истинный римлянин, готовый возглавить нацию в тяжелый час испытаний… Кассий сунул руки в карманы шинели:
– Я и не волнуюсь.
– Узнаю легионерский стоицизм! – расцвел в профессиональной улыбке Фортунат.
Трибун предпочел промолчать.
В окружении «люпусов» они пересекли узкую улочку и остановились возле кортежа, состоявшего из трех мотоциклов, лимузина и армейского джипа центуриона Приска. Центурион сидел за рулем и, кажется, дремал.
– А он что тут делает? – удивился Кассий. – Я думал, легион вы вмешивать не станете.
– Личная инициатива старого боевого товарища! – воздел палец к небу Фортунат. – На мотоциклах поедут «люпусы». А мы с тобой, мой Кассий, сядем в мой лимузин. Получится очень символично: народ, сенат и армия поддерживают героя-защитника Рима.
Кассий фыркнул.
– А ваши левые дружки, что пикетируют суд и называют меня Палачом Каледонии, тоже нас поддержат? – осведомился он.
– Нет, – скривился сенатор. – Полудурки как с цепи сорвались… Но это, впрочем, не играет совершенно никакой роли. В конце концов, я дал судье взятку в пять тысяч сестерциев не для того, чтобы он прислушивался к мнению каких-то оборванцев.