«Может, он что-то чувствует?» — подумал Карл Готфрид.
— Лучше бы мне… — начал отец.
— Но ты же обещал, — скорчил обиженную гримасу новый император.
— Ладно, хорошо, — кивнул отец. — Идём.
— Мы недолго! — заулыбался Готфрид. — Постреляем по мишеням, а потом я поеду скорбеть по тебе, ха-ха-ха!
Отец лишь слабо улыбнулся.
Он стал бледнее…
— Итак, что мы делаем? — спросил он, когда они дошли до огневого рубежа.
— Стандарт же, папа, — пожал плечами Готфрид. — Запускай механизм, а я заряжу револьверы. Могу и твои, если хочешь.
— Да, давай, — кивнул отец и положил свои револьверы на стол.
«Да что с ним⁈» — достиг следующей ступени напряжения Готфрид. — «Никогда не оставляй оружие без присмотра, где и с кем бы ты ни находился!»
Он зарядил свои револьверы.
Отец начал неоправданно долго возиться с приводами мишеней.
«Может, его хватил удар?» — спросил себя Готфрид. — «Да, он выглядит очень молодо для своих лет, но может, внутри он молод совсем не так, как снаружи?»
Наконец, отец справился с механизмами и привёл мишени в движение. Он выставил скорость «4», поэтому, наверное, пришлось бы попотеть, если бы не…
— Ты ошибся, — холодным тоном произнёс Готфрид, держащий револьверы наготове.
— В чём я ошибся? — спросил отец.
— Ты стал слишком стар и беспечен, — продолжил новый император. — Сам не следуешь своим же правилам, а нас ругал… Ты оставил оружие без присмотра и ушёл безоружным.
— К чему ты это? — напрягся отец.
— Ничего личного, папа, — вздохнул Готфрид с сожалением. — Это должно было произойти через несколько дней, когда ты бы окончательно расслабился. Увы, но у Римской империи может быть только один император.
— Ах ты, щ-щенок… — начал отец.
Готфрид выстрелил. Пуля попала ему прямо в лоб, но этого было недостаточно.
Он слышал, что когда отца пытались убить мятежники, пуля не пробила ему череп и он выжил, пусть и страдал от контузии. Возможно, слухи об ангельском происхождении отца не лишены почвы…
Готфрид сделал ещё три выстрела в голову, а затем два в шею.
И только после этого он подошёл поближе и посмотрел на окровавленное лицо своего отца.
— Мне жаль, — произнёс он и присел перед ним на корточки. — Прости меня, папа…
— Ы-ы-ых… — вдруг выдохнул отец.
Поражённый Готфрид засунул ствол револьвера под его пуленепробиваемую кирасу и разрядил остаток барабана.
«Возможно, он просто бессмертен…» — с неподдельным испугом подумал молодой император и прислонил ствол второго револьвера к отцовскому виску и сделал выстрел. — «Нет! Если что-то живое, то это точно можно убить!»
Повисла гнетущая тишина. Воняло кордитом и кровью.
Это должно было произойти позже. И если бы отец не оставил револьверы, возможно, Готфрид бы не решился.
«Он был очень опасным противником», — подумал он. — «Но это нужно было сделать».
Его не устраивала перспектива править формально. Он рождён для того, чтобы быть императором, а отец, как бы он его ни любил, был препятствием.
Власть — это выше любви, чести, достоинства и справедливости. Власть — это власть.
А трон возрождённой Римской империи давал власть абсолютную…
— Всё закончилось? — вышла из-за живой изгороди герцогиня Зозим.
— Да, — поднялся на ноги Готфрид. — Нужно будет похоронить в царской усыпальнице в Санкт-Петербурге настоящего императора…
А вот теперь он испытал настоящее сожаление. Он был его отцом…
— Не кори себя, — подошла Зозим поближе. — Мы не знаем, как долго бы жило это существо.
Она сторонница теории, что отца точно прислал кто-то извне. Бог ли, Дьявол ли — это неважно. Он точно был не совсем человеком, потому что человек не может прожить сорок девять лет и выглядеть на двадцать. Такого не было никогда и это напрягало абсолютно всех, кроме сторонников теории, что он — это архангел Михаил, ниспосланный самим Богом, чтобы возродить Римскую империю.
И он возродил её, и он был…
— Он был моим отцом! — прорычал в лицо Зозим разозлившийся Готфрид.
— Верно, был, — кивнула герцогиня.
— Мейзель? — спросил новый император. — Вебер?
— Мейзель поставлен перед фактом, — ответила Зозим. — Он спешит сюда, но сделанного уже не воротить — ему придётся смириться. А Вебер примет любую власть, лишь бы не мешала ему вести завоевательные походы. И он тоже устал от этого неусыпного контроля…
Императора Карла Петера I боялись. Это была максимально авторитарная личность, доведшая свою власть до пределов абсолютной.