— Приветствую, господин обер-прокурор, — кивнул он. — С чем пожаловали?
Ломоносову на все эти титулы плевать, ему в тысячу раз ценнее то, что он занимается изменением жизней людей в положительную сторону — своими реформами он рушит старый мир, закостеневший в безнадёжно устаревших догмах.
Император дал ему эту возможность, и теперь Российская империя стремительно меняется.
«Но каков же содомит этот аф Лингрен…» — с негодованием подумал Ломоносов. — «Так накрутил тут всего, что чёрт ногу сломит…»
— Пожаловал обсудить секуляризацию, Ваша светлость, — сказал визитёр.
Пётр Никитич Кречетников — сын ныне покойного Никиты Семёновича Кречетникова, действительного статского советника, президента Ревизион-коллегии при Екатерине Петровне.
Пётр, как и младший брат, выбрал военную карьеру, но потом, после возвращения императора, был отправлен в отставку, как и абсолютное большинство офицеров и генералов. Надобность в них отпала, так как за оборону Российской империи теперь отвечают императорские легионы.
Но Михаил знал его отца, поэтому, когда поднялся вопрос о выборе кандидата в обер-прокуроры синода, он вспомнил о Петре Никитиче и предложил его. После тщательного рассмотрения, император одобрил кандидатуру и теперь двадцатидвухлетний поручик в отставке стал обер-прокурором Святейшего правительствующего синода.
Такое назначение вызвало тихое недовольство в рядах чиновников, так как должность высокая и уважаемая, а поставили какого-то юнца.
Истинная причина выбора именно Кречетникова заключается в том, что он очень холодно настроен к Церкви и готов воплощать в жизнь секуляризацию.
— Нечего, пока что, обсуждать, — тяжело вздохнул Ломоносов. — Не вижу возможности провести её безопасно. Если начнётся мятеж, император мне этого не простит.
Насколько ему известно, за императором не замечено такого свойства как прощение. Поговаривают, что он просто не умеет прощать.
— Да он начнётся в любом случае! — воскликнул Пётр Никитич. — Надо начинать, пока они не подготовились!
Ломоносов открыл рот, чтобы ответить, но в этот момент в дверь постучали.
— Войдите, — разрешил он.
— Ваша светлость, депеша от Его Императорского Величества! — сообщил Геннадий. — Фельдъегерь принёс.
— Проси.
Высокорослый фельдъегерь вошёл в кабинет, лихо козырнул и вручил депешу, а затем снова, не менее лихо, козырнул, после чего покинул кабинет.
Михаил Васильевич распечатал депешу и начал внимательно её читать. На чтение ушло две с лишним минуты.
Кречетникову было очень интересно, что написал император, но от вопросов он воздерживался — ненужные вопросы на государевой службе не поощряются.
— Отменяй всё своё расписание, — произнёс Ломоносов. — Садимся за новый план секуляризации — Его Императорское Величество хочет, чтобы мы её начали, но с особыми условиями. Сказано, что приедет специалист из Шлезвига — он нам подсобит.
— Наконец-то! — заулыбался Кречетников.
Примечания:
1 — О профспециальностях в ИТЛ сталинского периода — это просто факт, который сразу же напомнил мне о примере, который я своими глазами наблюдал в деревне, в которой жил первые десять лет своей жизни. Жил там дед Карпяк, который, как я узнал позже, в юности являлся бандеровцем — его деревня находилась где-то на Западной Украине и, как ты знаешь, уважаемый читатель, эти деятели боролись против советской власти с оружием в руках и их было решено безжалостно захуярить. Собственно, тогда ещё шестнадцатилетний Карпяк состоял в бандеровцах, которых накрыл отряд МГБ — других членов незаконного бандформирования пустили в расход, а его пожалели, видимо, по причине малолетства. Так он и оказался в системе ГУЛАГ. Отсидел честно, но не просто отсидел, а обучился на печника. После освобождения он остался в Казахской ССР, так как на Украине у него никого не осталось, ведь они всей семьёй состояли в бандеровцах, ну и зарабатывал потом он себе на жизнь строительством очень качественных печей. Слышал я от других людей, что он с иронией говорил, что это его Сталин отучил на печника.
Глава V
Единственный буржуа
//Курфюршество Шлезвиг, г. Эгида, дворец курфюрста, 16 октября 1749 года//
В Российской империи снова мятежи.
Земля Войска Донского в огне, но очень скоро потухнет — X-й легион «Киммерикус» на месте и подавляет мятеж на корню. Таргусу даже не нужно лично присутствовать, чтобы система работала — X-й легион добросовестно уничтожает сопротивляющихся, а сдающихся передаёт в руки вигилов. Дальше выжившие мятежники поедут в Клостернойбург, в «воспитательный лагерь».