— Она уже знает и её всё устраивает, — заверила его Зозим.
— Замечательно, — кивнул император. — Как, кстати, новое пополнение?
Несмотря на резкое охлаждение отношений с Османской империей, «рабовладельческие сделки» всё ещё ведутся, ведь султану это выгодно. Даже если он считает императора Карла Петера I шайтаном, иметь с ним дела это ему не мешает — это бизнес.
Христианских рабов у османов осталось не так много, но они ещё есть и регулярно пополняются с посильной помощью берберских пиратов, пользующихся резким ростом цен на разумную скотину…
А Таргусу выгодно получать в своё распоряжение тысячи людей, считающих себя обязанными лично ему. Тот факт, что их поимка людоловами как-то косвенно связана с тем, что император выкупает людей, далеко не прозрачен для обывателей. Всё-таки, они не мыслят глобальными категориями, а всё, что их заботит — это их личная судьба.
Берберы — это бич Европы, причём с каждым днём они становятся всё наглее и наглее. Зафиксированы случаи, когда они проходили через Ла-Манш и совершали набеги на побережье Нормандии — судя по национальному составу последней партии освобождённых рабов, франки страдают от этого больше всех.
Новые викинги-работорговцы богатеют на рабовладельческой системе Османской империи, которая кровно заинтересована в том, чтобы получать любые доступные количества рабов. Во-первых, у них на этом работает часть экономики, а во-вторых, султан хочет современную артиллерию и артиллерийские бомбы…
Это рабочая бизнес-модель — продажа европейских рабов османам, поэтому берберы построили на этом свою государственность. Рано или поздно, появится какой-то самый успешный пират, который станет маликом — тогда он консолидирует разрозненные пиратские группировки и организует эту хаотичную бизнес-модель в нечто, похожее на корпорацию… И это превратит берберов в общеевропейскую проблему.
Сейчас, по косвенным данным, они похищают с побережий не менее 17–19 тысяч человек в год. Упор делается не на женщин, как это было раньше, а на трудоспособных мужчин. На самом деле, они забирают всех, кому не повезло, ведь османы купят кого угодно, но предпочитают забирать мужчин, имеющих больше шансов пережить неблизкое путешествие до Стамбула, где их продадут в розницу.
Раньше берберы похищали не более 7–8 тысяч человек в год, но теперь, когда средняя цена за раба выросла втрое, масштаб похищений вырос. Их видели у берегов Ирландии и флота англосаксов они не боятся — все риски перекрывает маржа.
— Я выбрала два десятка перспективных, — ответила Зозим. — Если пройдут экзаменацию, начну готовить их на низовые должности.
«Бесперспективные» отправятся осваивать земельные наделы или рабочие профессии. А самые отчаянные из них завербуются в легион. И они пройдут десятки тысяч километров по бесконечным дорогам империи, приращая ей земли, принося победы и овеивая её бессмертной славой.
Но легионы — это убыток для экономики, они приносят деньги только опосредованно, а в остальное время пожирают их, как зыбучие пески Сахары. А вот кто точно приносит деньги — это крестьяне и рабочие.
Земель у империи много, а ещё у неё очень много стали, поэтому крестьяне легко получают наделы и обрабатывают их, чтобы зарабатывать себе на жизнь.
Сколачивание крестьянских общин и слишком крупных кооперативов, как и прежде, строго запрещено, потому что крупное коллективное землевладение — это путь к стагнации и бессмысленному залёживанию земель, поэтому каждый крестьянин в державе Таргуса является единоличником.
В конце концов, конечно же, будущее за крупными агрохолдингами, которые будут брать эффектом масштаба, но, в нынешней ситуации, единственный рабочий вариант — сельский индивидуализм.
Как только начнётся и наберёт силу механизация сельского хозяйства, как только усовершенствуются методы управления крупными хозяйствами, а само сельское хозяйство станет более научным — тогда настанет время сельскохозяйственных гигантов, которые являются злом, но злом неизбежным. Бороться с этим будет бесполезно, но Таргус и не собирается — он собирается возглавить это. Сейчас же, в условиях низкой плотности населения и обилия земель, он придерживается доктрины индивидуальных фермерских хозяйств.
В державе Таргуса крестьяне свободны и лично владеют дарованными императором землями, тогда как у тех же франков эта свобода липовая. (1)