— Такая же проблема у меня, — грустно улыбнулся Михаил. — Я разбавляю эту грусть решением более мелких проблем. Например, искореняю саботаж.
— Не завидую я вам, — произнёс Ханссен. — Все эти неблагодарные люди — мне их просто жаль. Кстати, просто совет. В наших школах все учителя доносят до учеников одну простую мысль: «Железная дорога — это спасение Швеции, это ресурсы, это рабочие места, это спокойная старость и процветание».
— Спокойная старость? — нахмурился Ломоносов.
— Ну, да, — кивнул Йозеф. — Экономика растёт, торговля идёт, казна пополняется, а значит, качество жизни людей неуклонно повышается. Растёт количество бесплатных школ, университетов, больниц — это всё обеспечивается казной. И войны не будет — потому что все знают, что легион из Сибири сможет добраться за неделю! А из Москвы, Санкт-Петербурга или Вены — ещё быстрее!
Михаил уже давно обдумывал этот вопрос, причём применительно к Стокгольму в том числе. Если гипотетический враг вторгнется в Швецию, допустим, с моря, даже при мгновенном штурме Стокгольма, защитникам города нужно будет продержаться от трёх до семи дней. А это слишком мало — современные города слишком хорошо укреплены и их можно брать месяцами. Антверпен тому самый свежий пример.
— А что у вас с аристократией? — спросил Ломоносов.
— Всё в порядке, — ответил Ханссен. — А что-то не так?
— Император не жалует праздношатающийся аристократический балласт, — сказал Михаил. — Все должны приносить пользу обществу и государству — иждивенцев Его Императорское Величество не терпит.
— У нас всё мягко, — улыбнулся Йозеф. — Я слышал, как это происходит у вас и, тем более, в Священной Римской империи, но у нас идёт мягкое, неспешное и ненавязчивое выдавливание их из деловой среды. Их и так осталось мало после войны, но сейчас самые сильные остаются, а слабых мы выдавливаем. Но вы же понимаете, что аристократизм — это нечто, передающееся по наследству. И если отец сегодня силён, то завтра на его место может прийти слабый сын. Я понял императора так: не приносишь пользу — ты плохой, неважно, аристократ ты, священник или простолюдин. Приносишь пользу — ты молодец, неважно, кто ты. Изюминка в том, что аристократы сами себя, рано или поздно, дискредитируют. И тогда мы будем рядом.
— Да, любопытная стратегия, — улыбнулся Ломоносов.
— Жаль, конечно, — вздохнул Йозеф. — Мы с вами, Михаил Васильевич, стали живыми свидетелями ухода целой эпохи. Предки этих аристократов в крестовые походы ходили, освобождали Святую Землю, грабили Константинополь, бились с язычниками, в вашем случае, боролись против степняков… Целая эпоха, огромный пласт — всё это утонет в пучине истории по воле одного человека. Великого.
— Да… — согласился с ним Михаил. — А вы, дорогой друг, философ.
— Как тут не быть философом? — усмехнулся Ханссен. — Не будь Его Императорского Величества Карла Петера I, в этом дворце, прямо сейчас, Фредрик I сношал бы свою любовницу, в то время как в Риксдаге сношали бы друг другу мозги две или три партии… А сейчас — тишина, покой, мир и, самое главное, что я всегда люблю повторять членам Сената — мы обладаем способностью точно планировать наше будущее.
Они поговорили ещё около часа, а затем, когда их встреча была официально завершена, Михаил решил прогуляться по Стокгольму, в сопровождении контуберния гренадеров I-го легиона.
Он перешёл мост курфюрста Карла Фридриха I и попал на площадь императрицы Елизаветы I, знаменитую своими роскошными фонтанами.
Августовское воскресенье выдалось очень тёплым. Фонтаны работали на всю мощь, радуя население города, высыпавшее на улицы после рабочего дня, а также гостей шведской столицы, посетивших её по своим надобностям.
Что интересно, Ломоносов видел в глазах встречных людей не страх, а интерес. Следующие за ним легионеры, носящие парадную форму, отличающуюся от повседневной лишь начищенными до блеска кирасами и шлемами, привлекали к себе всеобщее внимание.
Жители трёх держав понимают, что нет больше чужой или своей армии — легионы общие, всегда единые и одинаково доблестно защищающие все земли своего императора.
На улицах много иностранцев — по Балтийскому морю ходят туристические корабли, возящие тысячи людей по разным городам.
«Скоро их заменят поезда», — подумал Ломоносов. — «Империя приносит прогресс».
Он не просто гулял, а целенаправленно шёл к своему любимому «Венскому двору».