— Понимай под этим подковёрные игры за моей спиной, создание военной угрозы моей империи, то есть, проявления нелояльности, — ответил на это император будущей Римской империи. — Соблюдать эти условия несложно — это даст тебе очень спокойное правление.
— Я хотел обсудить с тобой колониальный вопрос, — произнёс Фридрих II.
— Давай обсудим, — согласился Таргус.
— Я испытываю острую потребность в колониях, — заявил король. — Возможна ли их организация в Северной Америке?
— Нет, невозможна, — покачал головой Таргус. — Это неприкосновенная территория, в которой будут жить только индейцы. Считай, что я забрал её себе и не потерплю там никого, даже союзников. Поищи что-нибудь менее амбициозное. Например, Филиппины — отличные острова, на которых можно выращивать много чего интересного или полезного. Опиум, каучуковое дерево, кофе, бананы — что угодно.
— Эти острова слишком далеко… — поморщился Фридрих II. — Мне бы хотелось что-то поближе.
— Из «поближе» могу предложить только Ирландию, — усмехнулся император. — Всё остальное находится в сфере моих интересов, поэтому трогать это нельзя. А зачем тебе колонии? Ты ведь понимаешь, что они — это практически опиум для страны?
Фридрих чуть насупился, опустив взгляд на ограждение набережной реки Шпрее.
— Но ведь колонии — это сила, — пробормотал он. — Это богатства, это престиж…
— Нет, Фридрих, это лишь видимость силы, — Таргус встал у ограды. — Ты хочешь иметь флаг на чужой земле? Повесить герб, построить форт, посадить губернатора и сказать народу: «Смотрите, мы теперь империя»?
Фридрих промолчал.
— Я не делаю ставку на колонии, — продолжил Таргус. — Я строю систему, не витрину.
— Систему? — спросил король Пруссии.
— У тебя будут каучук и бананы, у меня — дороги, которые связывают города в единый организм, — ответил император. — У тебя будут плантации. А у меня — механизмы, заводы, телефоны, сталь и инженеры. Твои колонии могут взбунтоваться, а моя империя сварена рельсами и телеграфными проводами.
— Но все империи имеют колонии, — покачал головой Фридрих II.
— Я не последовал за испанцами, англичанами или французами, — произнёс Таргус. — Я создал новую модель империи, где приказ доходит за секунды, а легионы — за сутки. Как ты можешь называть землю своей, если не можешь собрать на ней хотя бы половину своей армии за срок меньший, чем неделя?
— Я верно понял, что ты жаждешь создать континентальную империю? — поинтересовался Фридрих II.
— Не жажду — я уже создал её, — усмехнулся император. — А где теперь колониальные империи франков и англосаксов? Я уничтожил их: я сделал то, чего они не смогли и до сих пор не могут — отправил многочисленную армию за океан и приказал ей уничтожить всех, кто имеет бледную кожу. Северная и Центральная Америки освобождены — там живут аборигены, которым я дал шанс построить свои империи. Пусть вспоминают о нас не как о жестоких поработителях, а как о дружелюбных заморских соседях, приходящих торговать, а не воевать.
— Не ожидал узнать в тебе гуманиста, — улыбнулся король Пруссии.
— Да, я самый большой филантроп в своей империи, — улыбнулся Таргус в ответ. — Но за моими действиями в Америке не гуманизм, а холодный расчёт.
— Какой? — спросил Фридрих II.
— Североамериканские колонии имели очень большой потенциал к стремительному развитию, — ответил император. — Не прошло бы и полусотни лет, как они бы могли стать региональной силой. Если бы я не остановил это тогда, колонии англосаксов могли бы превратиться в очень серьёзную угрозу Европе. Через две сотни лет, через три — это неважно. Я решил эту проблему примерно лет на триста-четыреста, вырезав колонистов на корню. Теперь Европа может не опасаться удара с запада. Его не будет.
Индейцы, несмотря на торговое взаимодействие с империей Таргуса, ещё очень долго будут проходить социальную эволюцию, которая может привести к промышленной революции и индустриализации. У них нет базиса, поэтому они обречены копошиться на родо-племенном уровне минимум полторы сотни лет и Таргус не будет помогать им вылезать из этой ямы.
Он объединит их в североамериканскую конфедерацию племён, обучит их воинов, превратив в легионеров, но никогда не будет потворствовать их индустриальному развитию — пусть занимаются этим сами, в меру собственного разумения…
«Мезоамерика — вот исключение», — подумал Таргус. — «Они имеют предпосылки для вестернизации, но она возможна только при условии, что я это позволю».
Вакуум власти, образовавшийся в результате геноцида испанцев и прочих европейцев в Мезоамерике, успешно заполнен — аборигены заняли места погибших господ и начали строить что-то своё.