А следующий день начался с мерного боя огромных траурных барабанов, разносившего по всему нашему городку печальную весть – сегодня мы будем прощаться с погибшими воинами. Я, не одеваясь, рванула на кухню, где обычно в это время мама распоряжалась насчет завтрака.
- Мама, Раэллин… - начала я еще на входе, желая поинтересоваться, не приходили ли вести о моем женихе.
Но резко осеклась, узрев сидящую за столом свою родительницу, закрывшую лицо ладонями и вздрагивающую от рыданий.
- Мама, что случилось? Что-то с папой? У него рана плохо заживает.
Она подняла заплаканное лицо и просто сказала:
- Сядь, Рина, посиди немножко.
Я очень удивилась, но просьбу выполнила и опустилась на стул, ожидая продолжения. Мама немого помолчала, а затем тусклым голосом промолвила:
- Раэллин погиб, солнышко. Я видела его тело. Сегодня принесли из леса тела всех погибших.
Я сидела, как громом пораженная, не в силах принять это известие.
- Нет, это ошибка, он жив, он не мог умереть… - твердила я, не переставая.
Но с каждой минутой понимала все отчетливее: если бы Раэллин был жив, он давно прибежал бы ко мне или хотя бы прислал кого-нибудь из товарищей, если бы был сильно ранен. Но сознание ни в какую не соглашалось смириться с таким положением дел.
- Я должна его увидеть, - твердо сказала я.
- Ты увидишь, - ответила мама, с болью глядя на меня. – Мы сейчас оденемся и пойдем в гарнизон. Там будет прощание с погибшими, а потом их похоронят на аллее памяти.
Мои мысли словно замерли, стали вязкими и тягучими. Я не желала принять такую реальность. Но пошла в свою комнату, отыскало единственное имеющееся в моем гардеробе темное платье, вплела в простую косу черную ленту и спустилась вниз – ждать, пока мама соберется.
Вскоре появилась и моя родительница, мрачная и строгая в подобном моему темном наряде. И мы пошли в гарнизон. Отец, как объяснила мне мама, ушел туда еще ранним утром, чтобы помочь с подготовкой к церемонии прощания. По пути нам встречались другие эльфы, неторопливо шествовавшие в ту же сторону, и чем больше мы приближались к огороженной территории военных, тем сильнее наполнялись улицы эльфами, желающими отдать павшим последние почести.
И вот мы уже стоим на большом плацу, на котором установлены невысокие постаменты с погребальными носилками. На каждом – погибший в последней битве воин, и таких постаментов двенадцать. Просто немыслимо! Никогда еще на моей памяти не было сразу такого количества убитых. И где-то среди них мой Раэллин? Не могу поверить, не хочу…
Но мама уверенно ведет меня за руку к одному из постаментов. И на нем, обильно украшенный свежими белоснежными цветами…
Я не удержалась на ногах и рухнула около его тела на колени. Он лежал, словно живой, как будто просто спал. Такой же красивый, как всегда. Такой же любимый. Вот только его широкая мускулистая грудь не вздымалась от глубокого дыхания, и никакие сладкие поцелуи не смогли бы пробудить его от вечного сна…
Я завыла. Я даже не сразу поняла, что эти звуки исходят из моего горла, сжатого спазмом настолько, что стало тяжело дышать. Протянув дрожащие пальцы, я коснулась лица своего возлюбленного. Обвела красивый овал лица, прочертила, едва касаясь, изогнутые линии бровей, тонкого прямого носа, четко очерченных твердых губ, немного островатых скул. Лицо Раэллина было ледяным и неподвижным. Ни один мускул больше не дрогнул от моих ласковых прикосновений.
Я упала головой ему на грудь, обняла за плечи, и рыдала, рыдала… Мама несколько раз пыталась меня поднять и увести от тела погибшего жениха, но я не могла расстаться с ним так быстро. Вскоре ко мне присоединилась женщина, которая должна была через несколько дней стать моей свекровью, - мать Раэллина. Прекрасная эльфийка буквально почернела от горя. Не лучше выглядел и ее муж – один из наших воинов, с совершенно потерянным видом замерший за спиной убивающейся над телом сына жены.
На секунду оторвавшись от груди любимого, я заметила, как мама растерянно разводит руками, глядя на стоящего в почетном карауле моего отца, мол, не знаю, что делать. Отец ей ничем помочь не мог, как, впрочем, и мне. У тел других погибших воинов наблюдалась точно такая же картина: скорбящие и рыдающие родственники прощались со своими дорогими эльфами. А над городом продолжал разноситься мерный гул погребальных барабанов.
Вдруг все барабаны разом смолкли. На небольшое возвышение взошел командир гарнизона, произнес проникновенную прощальную речь, и каждые носилки с покойными подняли по два эльфийских воина. И потянулась траурная процессия, сопровождаемая рыданиями и скорбными воплями, к месту погребения всех, кто когда-либо умирал в нашем городке.