- Тиррен, ты сегодня в дозоре в паре с Ринадель! Вы оба задержитесь, все остальные – свободны!
Оппаньки! Моя челюсть звонко шмякнулась на камень мощеного плаца. Это за что ж мне такое? Я с опаской покосилась на монументальное изваяние, по какому-то недоразумению названное воином нашего отряда, затем перевела озадаченный взгляд на Соэллина. Даже не взглянув на меня, Тиррен неожиданно негромко произнес (ну надо же, он, оказывается, говорить умеет!):
- Я должен в дозоре охранять это недоразумение? – и голос такой ровный, безразличный…
- Ты сомневаешься в моих приказах? – Соэллин приподнял одну бровь, а в словах прозвучал не особо прикрытый лед.
- Нет, командир, - так же безжизненно отозвался парень, - я просто уточняю задачу.
- «Это недоразумение», как ты изволил выразиться – полноценный воин нашего гарнизона, и прошу впредь относиться к Ринадель со всем уважением! – Сарказмом Соэллина можно было кого-нибудь зарезать. Но только не его оппонента.
- Полноценный воин? - Тиррен лишь слегка вскинул брови, но его интонации ни на грамм не изменились. – Как прикажете, командир!
- Вот именно, как прикажу! Выполнять!!! – рявкнул Соэллин и, резко развернувшись, потопал в сторону штаба.
Я же, красная, как калина в период зрелости, искоса бросила на нахального новичка уничтожающий взгляд. Так меня еще никто не оскорблял! За все три с лишним года, что я провела в гарнизоне, никто ни единого слова недоверия мне не высказал, ни грубости. А этот выскочка, не успев явиться, буквально парой слов унизил так, что я чувствовала себя облитой помоями с ног до головы. И самое главное, я прекрасно понимала: что бы я ни попыталась сказать ему в ответ, все мои слова разобьются бестолковыми брызгами о его ледяное безразличие. И это злило меня еще больше.
В таком отнюдь не радужном настроении я потопала в сторону сбора нашего отряда. Организованной толпой добравшись до места патрулирования, воины быстренько рассредоточились по древним деревьям, на могучих ветвях которых мы обретались все время дежурства, озирая с высоты окрестную каменистую равнину на многие километры.
Вглядевшись вдаль и не заметив никакого подозрительного движения, я уселась на толстую ветку лицом к предполагаемому врагу и, погрузившись в свои мысли, медленно водила взглядом по сторонам. Мой же напарник повел себя не просто странно, но, на мой взгляд, совершенно возмутительно. Окинув острым взглядом прищуренных глаз окрестности, он уселся на своей ветке боком в сторону степи, закрыл глаза и, похоже, просто заснул.
Бросая на нерадивого парня раздраженные взгляды, я продолжала бдеть за двоих. И он еще утверждал, что это я – недоразумение?! Моя неприязнь к этому надменному выскочке медленно, но верно возрастала.
Все было тихо, спокойно, я расслабилась, не забывая, однако, о своих обязанностях (в отличие от некоторых!). Неожиданно, не открывая глаз Тиррен произнес:
- У нас гости! Быстро прячься за ствол, если не хочешь, чтобы тебя пригвоздили арбалетным болтом!
Я ошарашенно уставилась на стриженного эльфа: совсем спятил? Тишина и покой вокруг, никакого движения уже в течение нескольких часов. Да что он о себе возомнил?!
А парень быстро приложил сложенные определенным образом руки к губам и выдал троекратно крик одной лесной птички, обозначавший у нас сигнал «Опасность». Сам же каким-то совершенно невероятным плавным движением перетек в вертикальное положение и наложил стрелу на лук.
Я продолжала, как завороженная, наблюдать за действиями Тиррена, а он вдруг рявкнул:
- Быстро исчезла с глаз!
Я настолько растерялась, что действительно перебралась за ствол дерева и уже оттуда слегка высунулась с натянутым луком: мало ли что?
Неожиданно совсем недалеко от кромки леса, словно из ниоткуда начали появляться орки – два, пять, десять… Дальше я считать перестала. Тут же загудели арбалетные болты с характерным треском вспарывая кору дубов. Дождавшись, пока орки подберутся поближе, я подняла лук, прицелилась… И едва не застонала от разочарования, когда, еще не успев спустить стрелу, увидела «моего» орка, падающего с чьей-то чужой стрелой в груди. А оперение у стрелы необычное, белое с черным кончиком, хотя у всех наших воинов оперение стрел было традиционно черным.