Однажды Пит решил, что ему в жизни повезло гораздо больше, чем Джону — да и Ринго тоже. Удачно женившись и воспитывая двух красивых дочерей, он определенно занимал более завидное положение, чем Томми Мур, который, расставшись с «The Beatles», смирился со своей участью; он работал на Ливерпульскую корпорацию, а по вечерам иногда играл в джазовом ансамбле. Апоплексический удар сразил его на сорок восьмом году жизни.
Ничто не могло приблизить к «The Beatles» человека, связанного с ними отнюдь не с профессиональной стороны, долгое время даже не искавшего случая пообщаться с группой, — в то время он работал мойщиком окон в Болтоне — все, что было у родного отца Ринго, это фотография четверки с их авто графами. Он перестал посылать подарки своим внукам, на которые Ринго не отвечал даже телеграммой; тем не менее он не переставал гордиться своим сыном:
«У него все получилось, у этого парня, пусть ему и впредь сопутствует удача. Он не обязан мне ничем».
Старший из потомства Ричи время от времени был источником неприятностей. Постоянные гулянки его отца и ночные сидения перед телевизором оказывали не самое благотворное влияние на Зака, который часто прогуливал уроки и срывал занятия в своей частной академии Maida Vale. Когда «дядюшка» Кейт Мун открыто предлагал ему заглянуть в его квартиру на Вест–энде, что еще оставалось несчастному подростку?
«В пору моей юности дядя Муни был всегда со мной, — рассказывал он, — в то время как мой старик болтался в Монте–Карло или где–нибудь еще».
Несмотря на то что он унаследовал черты лица и разговорную манеру своего отца, «быть сыном Ринго — это ужасно. Меня везде представляют как сынка Ринго и сравнивают с ним во всем, что я делаю».
Как и большинство тинейджеров конца семидесятых, Зак увлекся панком и, по–прежнему во всем равняясь на Кейта Муна, был большим поклонником «The Ruts», группы из северного Лондона, «работавшей» под «Sex Pistols». Стараясь выглядеть как один из них (серьги в ушах, черная кожаная куртка), Зак стал самым младшим участником «The Next», которые, репетируя по выходным, отваживались выступать с «El Seven», «K9's», группой, костяк которой составили дети Кейта Рельфа из «Yardbirds», и прочими местными командами в South Hill Park Community Centre, Bridge House и других залах недалеко от Tittenhurst Park, где Зак жил в небольшом коттедже после окончания школы. В конце концов там же поселилась его подружка Сара Меникидес, которая была на пять лет старше его.
Будучи неплохим барабанщиком, Зак оказал неоценимую помощь «The Next» еще и тем, что проводил все свое свободное время в «Startling Studio», несмотря на все его увещевания, что «я не жду никакой помощи от моего отца. Я хочу доказать себе, что могу все сделать сам. Он палец о палец не ударил, чтобы помочь мне, да я и сам этого не хочу».
Беспокойство Ринго по поводу того, что его мальчик будет зарабатывать себе на жизнь игрой в группе на ударных, вызвала бурю ожесточенных дискуссий. Папочка не «завидовал его выбору». Кроме того, «The Next» больше не имели возможности записываться в студии, так как Ринго выставил особняк на продажу через Cancellors, агентство недвижимости в Эскоте.
Виндзорский совет по недвижимости выразил беспокойство по поводу плачевного состояния здания — в частности, по поводу сырости, — после чего Ринго получил несколько предложений купить особняк по цене вдвое меньшей, чем запрошенная семизначная сумма. Старр решил не продавать дом, даже несмотря на то, что он большую часть года курсировал между Калифорнией и Монте–Карло и активно занимался поиском недвижимости по всей Европе.
Амстердам в это время стремительно обретал статус центра музыкальной индустрии, и два этажа дома мистера Старки были переоборудованы в офисы с белой мебелью, где маэстро решал всевозможные дела.
Подобные строения он искал и в Гамбурге — по старой памяти. Найдя подходящий дом, он не мог отчалить, не заглянув в Star–Club, правда ведь? На месте старого клуба расположился теперь эротический кинотеатр, сам же клуб переехал — уже в качестве дискотеки. В ней время от времени выступали «живые» команды. Теперь, когда район получил государственную лицензию, он перестал быть пристанищем для людских пороков, как это было раньше. Хотя там появилось несколько новых клубов, например, Fabrik (в здании бывшей фабрики), многие из старых заведений сохранили свои прежние имена. Тор Теп давным–давно канул в Лету, как и Питер Экхорн и Манфред Вайсследер, зато Kaiserkeller превратился в бар для трансвеститов и нуворишей.