Так как выпил он достаточно много, его пенис должен был бы обвиснуть, как шланг без напора. Однако проснулся он с ощущением, что бабский угодник у него затвердел, как сердце сборщика налогов, разросся не хуже британской империи и смотрит в небо вавилонской башней. В полутьме он разглядел прильнувшую к нему обнажённую Джуди с его елдаком в руке. Она теребила его явно не случайно.
Рипу всегда казалось, что такой грешный акт должен вызывать у него отвращение, но ничего подобного он не почувствовал. Вовсе нет.
Джуди приостановилась, взглянула на пульсирующий монолит в руке, взвизгнула и села на него верхом. Елдак скользнул во влажную щель, словно взятка в карман политикана. Она сжала вагинальные мышцы, и они помчались по волнам страсти без руля и без ветрил, Ева на хвосте Адама. Кончили они одновременно, вскрикнув как от огня или ледяной воды.
После завтрака Джуди сказала:
— Демонстрация сегодня днём, а утром я похлопочу о пособии для тебя.
Ей пришлось объяснять насчёт пособия. Он поразился.
— Ты говоришь, мне будут платить, и работать мне не надо?
Джуди в ответ рассмеялась и сказала:
— Рип, ты прирождённый хиппи.
Но иллюзия начинающейся райской жизни развеялась, когда Джуди обнаружила, что у него нет карточки социального страхования и вообще никакого удостоверения личности.
— Не понимаю, — проговорила она. — Эта одежда, монеты 1772 года, твоё невежество… ты что, действительно Рип ван Винкль?
— А ты бы поверила, если б я сказала, что так оно и есть?
— Если бы я не побывала кое на чём. Ну ладно, я достану тебе карточку, и ты сможешь обратиться за пособием. Между прочим, как насчёт совместного душа? Я продала твой полупенсовик и купила травки с хлебом, но остальное придётся отдать сантехнику за ремонт туалета и душа.
Рип не возражал, так как догадывался, что работы там больше, чем просто смыть грязь. Он был прав. Этот век был раем, хотя, конечно, не без своих трудностей. Но позже он не стал приукрашать действительность.
Днём он вместе с полусотней других участников уселся в старый ржавый автобус, который сломался в миле от назначенного места начала демонстрации, поэтому пришлось тащиться туда пешком. Рип нёс плакат с надписью: «ПОРИТЕ ДЕВОК, А НЕ ЧУШЬ», а Джуди лозунг: «НЕ ЛЕЙТЕ КРОВЬ ВО ВЬЕТНАМЕ». Он не знал, о чём речь в этих лозунгах и не хотел быть осмеянным из-за своего невежества. Но всё кругом было таким будоражащим. За один день с ним произошло больше событий, чем за всю его жизнь в сонной деревушке.
Он шёл в колонне, играла музыка, он выкрикивал вслед за остальными призывы сопровождаемые жестом руки с двумя растопыренными пальцами, что, по его предположению, означало «на вилы вас». Рыжеволосая красотка с огромными титьками хватанула его между ног.
— Как дела, милок? Неужто пара палок — потолок? У тебя мудило, как у рыбака удило. Сперму лей, не жалей, как попы елей.
Рип ухмыльнулся. Он чувствовал себя счастливее любимого племянника, у которого только что умер богатый дядя. Может быть потому, что ему не было понятно, о чём говорят окружающие и что происходит? Большинство встреченного им народа, тоже не слишком-то врубались, так как почти всё время находились под кайфом. Кстати, и почему это еда и спиртное здесь имеют какой-то привкус, как будто кто напердел в них. Придётся привыкать.
Внезапно послышались крики, вопли, свистки, и он побежал лишь по той причине, что все побежали, он хохотал, как дятел, у которого мозги свихнулись от долбежки фонарного столба в поисках жуков. Разобьют ему голову или посадят в тюрьму, игра того стоила. Такое веселье!
Он отбросил свой плакат ещё до того, как лето исчезло, словно добродетель депутата, которому впервые предложили взятку. Завертелся светло-пурпурный туман. Снежинки, холода которых он не чувствовал, пролетали сквозь тело. Ночи и дни мелькали со скоростью подмигиваний проститутки. Времена года закружились словно собака, ловящая свой хвост.
«О, боже! Неужто снова!»
Так же внезапно как это и началось, галоп времени прекратился. Он находился на том же месте в разгаре лета. Люди натыкались на него и толкали локтями, но они были не похожи на тех, что он оставил в 70-х годах. Однако что-то необычное происходило и здесь. Что-то вроде демонстрации. Сначала шли музыканты, за ними платформа с огромным макетом животного — карикатурным изображением слона, а затем группа толстых пожилых мужчин одетых как алжирские пираты. Фески, мешковатые штаны, поддельные сабли. Их предводитель нёс плакат: «ПРАВОВЕРНЫЕ ПРОТИВ СМЕРТНОЙ КАЗНИ».