— А ей не нужно его делать, — ответил он.
— Как так? — удивился я. — Хм, я точно помню, как Куппер давала ей такое задание…
— Она-то задала его, но ты же не в курсе, что было потом.
— А было что-то особенное?
— Еще как! Похоже, директор Макгонагалл провела беседу с Куппер, потому что та вечером извинялась перед всеми слизеринцами и когтевранцами за инцидент и отменила все снятые баллы и заданные доклады.
— Ничего себе! А я все это пропустил. Очень жаль, — я нахмурился. — А что с Райтом? Его наказали за убийство гриндилоу?
— Точно не знаю, — ответил Алекс. — Но слышал краем уха, что он ходил на встречу с директором, а потом несколько дней просидел в комнате. Сейчас он ходит на занятия как ни в чем ни бывало.
— Ясно, пожалели его, — чуть усмехнулся я. Впрочем, меня не особо заботила его судьба.
— Возможно. Ладно, ты лучше скажи, как обстоят дела с зельем?
— Не знаю, — я раздраженно пожал плечами и уставился на свои руки. — Грейнджер тут не появлялась, так что я понятия не имею, что там с ним. Можешь сам ее спросить.
— Она придет, я уверен, — сказал мне Алекс.
— Да мне все равно, — я замолчал на минуту. — Напомни Дэвидсон, что она мне обещала принести свои конспекты.
— Конечно, — кивнул он. — Думаю, она и так об этом не забудет. Амелия как раз пошла в библиотеку, мы собирались вместе делать эссе по зельям.
— Тогда иди уже к ней, — я указал на дверь.
— Выгоняешь?
— Ага. Приходите завтра.
— Договорились, — улыбнулся Алекс. — Я тебе чего-нибудь вкусненького еще принесу, — пообещал он и ушел.
По сравнению с несколькими предыдущими, этот день был полон событий. Через пару часов после ухода Алекса мадам Помфри принесла мне письмо. Я сразу же узнал почерк мамы. Развернув его и увидев содержимое, я тяжело вздохнул.
Здравствуй, сынок.
Кое-что произошло, но ты не переживай сильно. Сегодня утром пришло письмо из Азкабана, в котором меня известили, что отца отравили. В его чай кто-то подлил неизвестное зелье. Его жизнь вне опасности, но сейчас он находится под попечительством колдомедиков. Мне пообещали, что разберутся с этим и накажут виновных. Правда, я в это слабо верю. В общем, я поеду навещу Люциуса, хоть он и не хочет, чтобы я приезжала.
Расскажи, как твои дела? Ты давно мне не писал…
С любовью, мама
Мне стало стыдно. Действительно, в последний раз я писал маме три недели назад, и она сразу же ответила на то письмо, а вот я написать ответ не удосужился. Взяв с тумбочки перо и пергамент, я тут же принялся писать:
Здравствуй, мама!
Правильно делаешь, что едешь к отцу. Передай ему от меня пожелания скорейшего выздоровления. И не переживай, я ведь знаю, как ты волнуешься за нашу семью.
Прости, что так долго не писал тебе. У меня все в полном порядке, просто мало свободного времени. Учеба.
Береги себя!
С любовью, Драко
Я позвал Тинки и попросил его срочно отправить мое письмо, а потом выяснить, куда делись мои вещи, которые были со мной, когда я попал в лазарет, и принести книгу, которую одолженную у Грейнджер. Эльф покивал и исчез, а я снова провалился в сон.
Не знаю, когда Тинки возвращался и почему меня не разбудил, но, когда я проснулся на следующее утро, книга лежала на прикроватной тумбочке. Выслушав наставления от мадам Помфри и приняв еще несколько совершенно необходимых, по ее мнению, зелий, я устроился поудобнее и зачитался.
— Развлекаешься? — отвлек меня от последних десяти страниц книги мелодичный голос Грейнджер.
— Привет, — я оторвал взгляд от текста и посмотрел на Гермиону. Она не выглядела посвежевшей и отдохнувшей, хотя, по идее, уже должна была отойти от того времени, когда приготовление зелья требовало слишком много ее внимания. — Тинки принес, — я приподнял книжку.
Она улыбнулась и помотала головой.
— Не он. Я. Как себя чувствуешь?
— Ты? Не знал, что ты приходила сегодня.
— Я каждый день приходила, — сказала она и посмотрела мне в глаза. — Ты не ответил на мой вопрос.
— Мне уже лучше, разве не видно? А почему я не знаю, что ты навещала меня? — нахмурился я и отложил книгу на тумбочку, чтобы не мешала.
— Потому что ты в это время спал, — невозмутимо ответила Гермиона.
— Ты могла бы и разбудить меня, я тут подыхал со скуки!
— Малфой, не веди себя как ребенок, — немного рассердилась она. — Тебе необходим покой.
— Не надо этой трагичности в голосе. Я уже говорил, что ненавижу жалость, — я скривился и отвернулся.