— Ну что ж, мне уже пора, — произнесла Грейнджер каким-то извиняющимся тоном.
Она посмотрела мне в глаза, и я не мог подобрать слов, так меня заворожила глубина ее взгляда. Я протянул руку, она заметила это мое движение, сделала шаг навстречу и сжала пальчиками мою ладонь.
— Все в порядке? — удивленно спросила она.
— У меня такое чувство, что я должен что-то еще тебе сказать, иначе упущу нечто очень важное.
— Хорошо, я жду.
— Спасибо тебе за все, — сказал я. Нет. Это не то.
Она улыбнулась.
— Ты уже говорил это сегодня.
— Ты красива, — снова попробовал я. Но нет, это тоже не то.
Послышался тихий смешок.
— Да, особенно с красным, распухшим от холода носом. Не льсти мне.
Я помотал головой и окинул ее фигуру взглядом. Вот оно! Я хотел видеть ее перед собой постоянно, хотел, чтобы этот рождественский вечер она разделила со мной. «Не уходи», — вот что я хотел попросить. Я был готов всю ночь просидеть здесь на морозе, лишь бы она была рядом, только не так, как сейчас, а чуть ближе, как тогда, когда она обнимала меня, узнав, что зелье подействовало.
Я потянул ее руку на себя. Она наклонилась, приблизившись к моему лицу.
— Гермиона, обними меня, — попросил я шепотом.
Она чуть наклонила голову и посмотрела на меня сквозь прищуренные веки.
— В чем подвох? — спросила она недоверчиво.
А я не нашел ответа и, повинуясь импульсу, подался вперед и поцеловал ее мягкие губы.
Время остановилось.
Я открыл глаза и увидел перед собой такой привычный потолок своей комнаты. Мне все приснилось, но казалось, я чувствовал ее касания и сейчас. Раньше сны были другими. Гермиона снилась мне довольно часто, но в этих снах она говорила со мной, улыбалась или просто держала за руку, в них она была мне другом. Сегодняшний сон отличался от предыдущих. Я закрыл лицо руками. Пора было признавать, я все-таки влюбился в нее, хоть и не хотел в это верить все время.
Я потер глаза. Глупо. С моей стороны было бы крайне глупо на что-то надеяться. Я не мог ей дать ничего. Да и кто сказал, что ей что-то нужно от меня?
Думать о ней в таком ключе было труднее, чем обычно. Голова снова начинала напоминать о себе тупой болью в висках.
За окном уже светало. Я решил выпить еще одну порцию обезболивающего и лечь спать дальше, надеясь, что, когда я проснусь, мне станет легче.
* * *
Увы, утро не принесло особого облегчения. Боль ощущалась немногим меньше, чем когда я засыпал. Но я старался не падать духом. Выпив еще один флакон обезболивающего — я с тяжким вздохом взглянул на прикроватную тумбочку, на которой были расставлены флаконы с зельем, за двенадцать часов я принял три флакона, такими темпами недолго и разориться, если и дальше так пойдет, — я спустился вниз, чтобы позавтракать вместе с мамой.
Наспех закинув в себя еду, я занялся написанием письма для Алекса. Оно получилось очень длинным. Я поблагодарил его за поздравление, спросил о том, как продвигается история с Дэвидсон, и описал все события вчерашнего дня, даже пожаловался на боли. Не признался только о тех мыслях, которые посетили меня ночью касательно Гермионы.
А через пару часов, после того, как я попросил Тинки отправить письмо, в мое окно постучалась незнакомая коричневая сова с небольшим свертком.
Оказалось, это была сова Амелии. И принесла она мне письмо и нечто прямоугольное, упакованное в яркую бумагу. Несколько минут я настороженно смотрел на конверт, вспоминая, как закончилась наша с ней последняя встреча.
Письмо было достаточно коротким.
Дорогой Драко Малфой!
Поздравляю тебя с Рождеством. Прости, что немного с опозданием, но так уж получилось. К этому письму прилагается твой подарок, обязательно посмотри его, очень надеюсь, что он тебе понравится. Не суди строго, я не знала, что бы ты хотел получить, потому приготовила тебе простую безделушку.
Ну и хватит об этом.
Расскажи, как провел праздник? Как твои дела?
Прошло еще только несколько дней каникул, а я уже скучаю. По Хогвартсу. И по нашим посиделкам в библиотеке.
Хотя дома мне сейчас есть чем заняться. Отец подарил мне просто шикарную книгу по арифмантике. Она очень редкая и увлекательная. Если ты очень попросишь, я, может быть, даже дам тебе ее почитать.