Светловолосый волшебник вернулся через пять минут и, пробормотав что-то вроде: “Теперь вам уже можно выходить, если, конечно, сумеете”, тут же покинул наш дом спешным шагом.
Мама как раз заходила в гостиную и услышала последнюю фразу. Она быстро подошла ко мне, сжала мою руку, заглянула в глаза и улыбнулась:
— Как ты тут? Не обращай на них внимания, сынок. Все будет хорошо.
Я только натянуто улыбнулся в ответ. Не хотелось говорить с ней сейчас.
— Тинки! — слишком громко позвал я. Эльф тут же появился и молча уставился на меня, поджав уши. — Помоги мне переместиться на улицу. Я скажу, куда надо идти. И не смей произносить ни слова!
Эльф все так же молча кивнул, он уже знал, что спорить с нервным хозяином — себе дороже. Интересно, не жалел ли он, что согласился ухаживать за мной? Он щелкнул пальцами, мое кресло мягко взлетело на небольшую высоту, и я «полетел» на свежий воздух.
Через пятнадцать минут я уже любовался видом прекрасного цветущего поля. Как это было красиво, даже лучше, чем в моих снах. Воздух был наполнен теплом и легким ароматом трав, которые колыхались от легкого ветерка, будто передо мной плескалось море с неспешными волнами. Этот вид дарил спокойствие и побуждал к размышлениям. И я думал. Обо всем подряд. О прошлом, будущем, о возможностях и перспективах, обо всем, что заботило меня на сегодняшний день… Я не знал, что дальше делать со своей жизнью.
* * *
В начале августа, вдоволь насмотревшись на окрестные пейзажи, я решил съездить в Хогсмид, почтить память одного важного для меня человека — профессора Северуса Снейпа. Я решил таким образом попрощаться с прошлым и начать новую жизнь. Профессор очень много для меня значил, был наставником и оказывал негласную поддержку, даже убил за меня, по сути спасая этим от неминуемой смерти, потому что я бы так и не смог выпустить смертельное заклятие в директора Дамблдора, а Лорд однозначно наказал бы потом за слабость.
К счастью для меня, в волшебном мире несколько лет назад произошли небольшие изменения. Министерство взяло прямой курс на усиление мер соблюдения Статута о секретности, поскольку маглы развивали свой мир с невероятной скоростью и неосторожную аппарацию из большинства городов, как писал «Пророк», теперь могли засечь своими «видеокамерами». Поэтому год назад, ко всему прочему, было принято решение запустить Хогвартс-экспресс в качестве регулярного поезда для всех волшебников, которые хотели посетить Хогсмид или другие места вблизи Хогвартса, не привлекая излишнего внимания маглов своим внезапным исчезновением или появлением. Не сказать, что маршрут пользовался огромной популярностью, но все же раз в день в одиннадцать утра состав Хогвартс-экспресса отправлялся со станции. Так что мне предстояла привычная поездка на поезде, что было хорошо, потому что аппарировать на такие большие расстояния я бы не рискнул.
Я отправил Тинки на вокзал Кингс-Кросс искать укромный уголок, куда он мог бы меня аппарировать, а сам принялся собираться и одеваться. Недолго думая, я надел серую неприметную мантию, чтобы не бросаться в глаза. Лишнее внимание привлекать не было желания. Но все же я хотел поехать именно на поезде, как раньше.
Аппарация была ужасной. Казалось, что меня вывернули наизнанку, прежде чем я оказался в месте назначения. Боль была просто невыносимой и не проходила в течение получаса, меня даже тошнило от нее, и я пообещал себе, что буду прибегать к такому способу перемещения как можно реже, пока не стану сильнее.
Оказавшись в купе Хогвартс-экспресса, я вздохнул с облегчением. Путешествие сюда было не из легких, да и волшебники все же пялились на меня, что ужасно раздражало. Эльф помог мне устроиться поудобней и аппарировал домой, я хотел ехать в одиночестве.
Однако моим планам было не суждено сбыться, потому что через несколько минут дверь купе распахнулась и кто-то вошел внутрь. Я уже набрал в легкие побольше воздуха, чтобы выразить свое недовольство присутствием попутчика и попросить его перейти в другое купе, поднял взгляд на вошедшего и замер, так и не сумев произнести ни звука. Передо мной стояла Гермиона Грейнджер.
Увидев и узнав меня, она остановилась, и между нами повисла неловкая тишина.
— Привет, Грейнджер, — все же сумел произнести я ровным голосом.
— Здравствуй, Малфой, — настороженно ответила она, немного помедлила, будто сомневаясь, и все же села на место напротив меня.
Поезд тронулся, и Грейнджер с непроницаемым выражением лица уставилась в окно. Мне было неудобно рядом с ней. Хотя нельзя сказать, что видеть ее было неприятно, скорее непривычно. Я незаметно присмотрелся к ней. Казалось, за три с половиной года она совсем не изменилась: те же кудрявые непослушные волосы, те же карие глаза с оттенком грусти, тот же голос (только в последнюю нашу встречу в нем слышалась глухая тоска). Темно-синяя мантия подчеркивала ее неизменную стройность.