Краем мысли я отметил, что тихо скрипнула дверь, ведущая в помещение, но не обратил на это особого внимания.
Внезапно стеллаж, стоящий позади Гермионы, начал медленно заваливаться на нее, грозя раздавить ее своим весом.
— Грейнджер, в сторону, — заорал я.
Ее рефлексы сработали на высшем уровне, она резко обернулась, оценив ситуацию, упала набок и выхватила палочку, послав наугад Депульсо. Я тоже быстро достал палочку и наколдовал Вингардиум Левиоса. Часть колб свалилась на нее, но шкаф, отброшенный назад импульсом заклинания и поддерживаемый дополнительно моей магией, устоял.
— Жива? — спросил я ее.
— Да, — она выбралась из-под осколков стекла, неуклюже поднялась и вздохнула, осматривая залитую чем-то липким мантию.
— У тебя кровь, — сказал я, глядя на ее запястье.
— Хорошо, что кислота и взрывоопасные ингредиенты стоят в отдельном шкафу в подсобке, — она издала нервный смешок. — Спасибо тебе.
Входная дверь открылась, и на пороге появился Питер Грин.
— Добрый вечер. Можно? — спросил он с улыбкой, когда уже зашел. И зачем было спрашивать?! Оценив ситуацию, он сменил счастливое выражение лица на сосредоточенное и кинулся к Грейнджер, схватив ее под локоть. — Что здесь произошло? — просто рыцарь в сияющих доспехах.
— Стеллажу надоело стоять, он решил, что пора лечь, — не очень смешно пошутила Гермиона.
— Вы ранены, — заметил он, глядя на ее руку. — Вам срочно нужно остановить кровь.
— Все в порядке, — заверила она, однако руку высвободить не пыталась.
— Нет-нет, сядьте, я все сделаю. Больше нигде не болит? Голова?
— Все в порядке, — повторила она. — Мал… Мистер Малфой успел меня предупредить, так что голова цела. А остальное — царапины и синяки, ничего серьезного.
— Мистер Малфой, как так получилось, что стеллаж начал падать? — спросил меня Грин, а сам тем временем усадил Грейнджер на стул около письменного стола и закатал рукав на раненной руке.
— Не знаю, я только заметил, что он начал наклоняться, — ответил я, но, кажется, Грин меня даже не услышал.
Он удивленно и с долей страха смотрел на предплечье Грейнджер, на котором остался огромный шрам, напоминание об ужасах войны: вырезанная особым ножом тети Беллы надпись «грязнокровка».
— Мерлин, — выдохнул Грин. — Мисс Грейнджер, какая сволочь это с вами… — он осекся. — Простите, это не мое дело.
— Ничего, — сказала она, одергивая рукав обратно. — Это все уже в далеком прошлом. Была война, мистер Грин, вы же понимаете.
Меня затрясло, в висках застучало, и черный туман пеленой лег перед глазами. Стиснув до боли зубы, я попытался умерить свои чувства и успокоиться.
— Давайте я все же залечу порез, — извиняющимся тоном предложил Грин. Тихо произнеся заклинание, он отпустил ее руку и повернулся ко мне.
Зеленые глаза смотрели на меня холодно.
— А зачем вы палочку в руках держите, мистер Малфой? — спросил он.
— Помог профессору, — я выделил это слово с особым нажимом, — поддержать стеллаж, чтобы он не упал.
— Уверены? — недоверчиво переспросил он.
— Абсолютно, — ответил я, глядя на него тяжелым взглядом.
— А если мы проверим последнее сотворенное вашей палочкой заклинание?
— То увидите, что это Вингардиум Левиоса.
— Это свидетельствует не в вашу защиту, — заявил Грин.
— Мистер Грин, я уверена, мистер Малфой здесь ни при чем. Он, наоборот, помог мне, так что прошу вас, не стоит устраивать здесь подобие допроса, — сказала Грейнджер до того, как я успел наговорить лишнего.
— Хорошо, — согласился он, кивнув. — Если вы так говорите...
— Лучше расскажите о причине своего визита, — попросила она.
Он бросил беглый взгляд на меня и заговорил:
— Я по делу. Хотел поговорить с директором, но ее нет на месте, так что пришел к вам. Опросив несколько десятков учеников, я выяснил, что на занятиях у профессора Куппер постоянно случались какие-то непредвиденные ситуации. Это что, нормальная практика в школе?
— Нет, конечно! — ответила Гермиона немного возмущенно. — Простите. Просто я чувствовала, что давно надо было поговорить с директором Макгонагалл по поводу Куппер, ведь до меня иногда доходили слухи о проблемах на ее занятиях. У меня, да и ни у кого другого ничего такого не происходит. Обычный учебный процесс, не более того.
— Но никто другой ведь не позволяет себе предвзято относиться к ученикам?