— А веревка была у тебя в руках?
— Нет, ее не было, но она могла просто упасть на пол или еще куда-то. Я был в шоке. Грейнджер, когда тебя душат и тебе не хватает воздуха, очень сложно сразу сосредоточиться и оценить всю ситуацию.
— Значит, это все — одни сплошные догадки?
— Какие догадки? Посмотри на мою шею! — я оттянул воротник, чтобы следы можно было рассмотреть получше.
Она приблизила лицо к моей шее, так что я даже чувствовал ее горячее дыхание. Мне и самому сразу же стало жарко. Она осторожно провела подушечками пальцев по уже поблекшему темному следу. В какой-то момент мне даже показалось, что она задержала дыхание.
— Хм… а что за сон такой тебе снился, что там был Грин? — спросила она, и дыхание обожгло мою кожу. По спине побежали мурашки.
— Это неважно, — я дернулся, и она тут же убрала руки и отодвинулась от меня. — Странный сон, как и многие другие, что мне снятся. Но этот отличался чрезвычайной реалистичностью, — скривившись, проворчал я.
— Расскажи, — попросила Гермиона.
— Нет!
Она только вздохнула. Я сжал челюсти и уставился куда-то в одну точку прямо перед собой.
— Ладно, — сказал она, вставая. — Но это ничего не меняет. Доказательств никаких нет, потому не смей необоснованно обвинять Питера Грина.
— Хватит его защищать.
— Это просто здравый смысл!
— Как же…
— Малфой, почему ты его так недолюбливаешь?
— Я чувствую, что от него исходит опасность, — промямлил я невразумительно.
— Бред, — хмыкнула она.
— Но ты же не можешь отрицать, что на тебя кто-то нападает?
— Не могу, — сдалась она. — Я разберусь, и не такие задачки решали. А ты тоже на всякий случай будь внимательнее.
— Не волнуйся, все с твоим подопытным кроликом будет в порядке.
— Какой же ты мерзкий! Заладил одно и то же, как попугай! — возмутилась она и посмотрела на меня таким взглядом, что мне стало стыдно за свои слова.
— Ладно, буду осторожнее, — примирительно сказал я и совсем тихо добавил: — Прости.
— Как ты себя чувствуешь? Я понимаю, у тебя не было времени на тренировки...
— Отчего же? Времени у меня было более чем достаточно. Непрерывно смотреть на иногда моргающий овощ, знаешь ли, утомительно...
— Малфой! — ужаснулась она.
— Мерлин, что же я несу? — вырвалось у меня на выдохе. Я потер глаза, снова закрыл лицо руками и застыл в таком положении. Теплая ладонь легла на мое плечо и утешительно сжала его.
— Все будет в порядке, — утешала меня Гермиона, присев на диван рядом со мной. Она практически невесомо погладила меня по спине, будто боялась, что я замечу ее касания и рассержусь. Но я бы все отдал за то, чтобы она вот так, как маленького, успокаивала меня еще хотя бы пять минут.
— Мне страшно, — прошептал я. — Грейнджер, я так устал. Отец сам виноват в своих бедах, но хорошие сыновья так не должны говорить. Но ведь я никогда и не был хорошим сыном, я не оправдывал ничьих надежд. А мама… если бы ты ее видела. У нее такой вид, будто снова война. Хотя, ее война, как и моя, будет продолжаться вечно, и мы сами пришли в ее ловушку.
— Не говори так, — сказала она, отнимая мои руки от лица. — Прошлое ушло. Война давно закончилась, и теперь мы сами вправе строить тот мир, который хотим.
— Грейнджер, ты — идеалистка. Я на другой стороне, и прав у меня нет.
— Ты их уже заслужил, — с жаром сказала она. — И никто не посмеет в этом усомниться.
Я усмехнулся. Невероятно сильная девушка с кристально доброй душой — как эти два качества уживаются в этом хрупком теле?
— Спасибо, Грейнджер, если бы не ты, я бы… — она сделала предупреждающий жест ладонью.
— Все наладится, вот увидишь, — ее глаза прожигали мои насквозь, я потерялся в их глубине. — Скоро ты будешь ходить, и все станет проще. Поверь!
— Верю, — я кивнул, завороженно глядя на нее.
— Так что, — сказала она после небольшой паузы и отвела взгляд, — ты тренировался в Лондоне?
— Да. Многие часы. Так было проще воспринимать действительность.
— Тогда давай сейчас посмотрим, как у тебя с прогрессом, — предложила она и поднялась с дивана.
За предыдущие шесть дней я научился сидя поднимать ноги, сгибая и разгибая их в коленях, и делать это чуть быстрее, чем делала бы улитка, будь у нее ноги. Это я и показал Гермионе, она, казалось, искренне обрадовалась и сообщила, что раз я так продвинулся самостоятельно, то теперь мы перейдем к упражнениям посложнее. «Конечно, — пробурчало мое подсознание в ответ на это. — Теперь я опять буду выглядеть полным идиотом, не умеющим выполнить элементарное для нормального человека задание», но вслух я не сказал ничего.