Амелия опустила голову и, скрестив руки на груди, посмотрела куда-то в пол.
Перед тем, как направить свое кресло в коридор, я взглянул на Алекса, надеясь, что это послужит ему хоть каким-то слабым знаком поддержки.
Закрыв за собой дверь, я переместился вперед футов на десять и остановился. Сейчас я испытывал странные, смешанные чувства. Но я сделал все, что мог, и теперь все было в их руках.
В библиотеку идти не хотелось, я решил рискнуть и направился прямиком в лабораторию Гермионы, надеясь застать ее там, но дверь оказалась запертой. Однако мой настрой это никак не сбило. Я переместился в комнату, чтобы потренироваться хотя бы самостоятельно. После вчерашней попытки ходить, мне захотелось, чтобы я как можно скорее смог передвигаться сам.
В комнате был пусто, так что стесняться было некого, и я спокойно принялся за привычный набор упражнений, не пытаясь скрыть гримасу, вызванную болью в ногах. Главное было не переусердствовать, чтобы остались силы на вечернюю тренировку. Увлекшись, я даже пропустил время ужина и из комнаты, уже порядком уставший, но все еще в достаточно неплохом настроении, отправился прямиком в лабораторию.
— Привет, — поздоровался я, открыв дверь.
— Ты сегодня снова рано, — заметила Гермиона, доставая из шкафа внушительных размеров папку.
— Скучно было, — усмехнувшись, сказал я. — Вот я и решил проверить, здесь ли ты уже.
— Я хотела начать работу над статьей для «Вестника зельевара». Для начала нужно систематизировать все записи, а их у меня вон сколько, — она кивком головы указала на увесистую папку.
— Так я помешал тебе, извини, — я был несколько разочарован тем, что мой приход для нее не значил ничего, кроме того, что мое назойливое присутствие мешало ей нормально работать. — Тогда я пойду пока что.
— Не нужно, — сказала она, помотав головой. — Ты не мешаешь, даже наоборот, — Гермиона слегка улыбнулась. — Начинай пока заниматься, а чуть позже я помогу тебе с беговой дорожкой.
Я почувствовал тепло от ее слов. Значит, все-таки она рада меня видеть. Или это простая вежливость?
Видимо, все мои мысли отражались на лице, потому что Гермиона вдруг спросила:
— Что-то не так? Ты вдруг так нахмурился.
— Нет-нет! — я сделал над собой усилие, возвращая нейтральное выражение лица. — Просто я не особо уверенно себя чувствую, особенно на этой штуковине, — я указал на беговую дорожку.
— Это пройдет, вот увидишь, — Гермиона посмотрела мне в глаза. — Ты будешь становиться сильнее с каждым новым днем.
— Хм, ладно, — смутился я от ее взгляда и принялся рассматривать свои руки. — Буду пробовать подниматься с кресла.
— А как же остальные упражнения? — удивилась она.
— Я уже все сделал у себя в комнате. Было скучно, — я пожал плечами.
— Здорово, — сказала Гермиона. — Тогда приступай, и закончим сегодня пораньше, раз ты уже сам большинство необходимого сделал.
Я снова нахмурился. И зачем я сказал, что занимался сам?
Сегодня, несмотря на порядочную усталость, заниматься было легче. Только вот на дорожке было очень трудно, потому что все мышцы болели как сумасшедшие. Но я, стиснув зубы, прошагал целых три минуты, правда, с помощью Гермионы. Самостоятельно же пока что двигать полотно дорожки не получалось.
— У тебя получается лучше, чем вчера, — заверила меня Гермиона, помогая сесть обратно в кресло. — Прогресс явно есть.
— Правда? — с сомнением спросил я.
— Определенно, — с улыбкой кивнула она. — Ну что ж, ты можешь идти, на сегодня явно достаточно.
— Прогоняешь? — спросил я с кривой ухмылкой, пытаясь скрыть разочарование.
— Малфой, ты невыносим! — воскликнула она. — Не прогоняю я тебя, просто на сегодня тебе нагрузки уже достаточно.
— Хорошо, я понял, — ответил я тихо и направил кресло к двери.
— Малфой! — позвала Гермиона, когда я был уже у порога.
— Что? — я обернулся, услышав ее голос.
— Может быть, поможешь мне разобраться со всеми этими записями? — она указала рукой на лежащую на столе папку. — Кому, как не тебе, помогать мне с этим, — она усмехнулась. — Вдруг я что-то неверно записала.
— Конечно, — сказал я, пряча улыбку. — Мне и самому интересно посмотреть все твои наработки.
Я переместился к ее столу, Гермиона положила передо мной часть бумаг из папки и подвинула свой стул поближе к моему креслу.
Мы так увлеклись рассортировкой и обсуждением всех бесчисленных записей, сделанных Гермионой еще с октября месяца, что не заметили, как пролетело время. Мы много говорили, смеялись, вспоминали, сколько приключений нам пришлось пережить на пути к созданию зелья, и я чувствовал себя счастливым, несмотря на усталость и боль в ногах. Только когда до отбоя оставалось меньше получаса, Гермиона оторвалась от очередного пергамента, исписанного мелким аккуратным почерком, и сказала: