Через пять минут вернулась Гермиона с пузырьком Веритасерума в руках.
— Нескольких капель будет вполне достаточно, — сказала Макгонагалл. — Мистер Грин, вопросы задавайте только по сути.
— Естественно, — кивнул он.
Я вздохнул и глотнул зелье, совершенно не испытывая страха или сомнений. В первый момент в голове зашумело, но потом я ощутил такую легкость, будто все мысли раньше лежали тяжким грузом, а теперь взлетели и болтались словно в невесомости.
— Вы установили ловушку в моем шкафу? — спросил Грин.
— Нет, — ответил я глухо. Голос казался чужим.
— Вы попросили своего эльфа это сделать?
— Нет.
Грин нахмурился.
— Вы просили об этом кого-то другого?
— Нет.
— Вы знаете, кто мог установить ловушку в моем шкафу, чтобы убить меня?
— Нет, но я считаю, что вы сами все и подстроили.
— С чего вы это взяли? — нахмурился Грин.
— Вы слишком часто оказываетесь рядом с Гермионой, когда у нее появляются проблемы. Я решил, что вы хотите добиться таким образом ее расположения. А меня вы пытаетесь подставить, чтобы я вам не мешал.
— Глупости, — усмехнулся Грин. — Еще вопрос тогда. Вы подлили Сильно Дурманящую настойку профессору Куппер или попросили об этом эльфа?
— Нет, — сказал я. — Ни я, ни Тинки, ни кто-либо другой по моей просьбе этого не делали.
Грин нахмурился еще больше. На секунду он замешкался, а потом задал еще один вопрос:
— Вы подстраивали нападения на профессора Грейнджер или пытались ее спасти?
— Я всегда пытался ее спасти.
— Поче…
— Достаточно, мистер Грин, — перебила Макгонагалл. — Вы уже ушли далеко от темы, но ведь выяснили все необходимые ответы: мистер Малфой не виновен. Искать надо в другом месте.
— Значит, кто-то Малфоя подставил, — сказала Гермиона.
— Получается, что так, — немного растерянно пробормотал Грин.
— Его кровь мог добыть только близкий человек, либо кто-то из друзей, либо сосед по комнате, — размышляла Гермиона.
— Не забывайте, что мистер Малфой несколько раз попадал в переделки на уроках, так что это мог бы быть и кто-то другой, например семикурсник со Слизерина или Когтеврана, если я правильно помню, эти два факультета часто учатся вместе, — добавила директор.
— Мистер Малфой, должен извиниться перед вами, — Грин опустил голову. — Профессор Грейнджер и директор Макгонагалл высказали очень интересные мысли. Советую приглядывать за друзьями и однокурсниками. Особенно пристально всматривайтесь в соседа по комнате и близких друзей. И я буду наблюдать за ними.
— Я считаю, что мои друзья не могут быть замешаны, я им полностью доверяю.
— И все же вам стоит быть внимательным, — пробормотал Грин. — Еще раз прошу у всех присутствующих прощения.
— Все в порядке, профессор Грин, — кивнула Макгонагалл. — Но впредь старайтесь тщательнее прорабатывать версии. Думаю, наш разговор можно закончить. Мистер Малфой, на вас, кажется, все еще действует зелье, так что посидите здесь, было бы неэтично отправлять вас. К тому же у меня есть к вам разговор.
— Хорошо, директор, — кивнул я и остался сидеть на месте, в то время как Гермиона и Грин, попрощавшись с директором, покинули кабинет.
Когда дверь за ними закрылась, Макгонагалл вздохнула и внимательно посмотрела на меня.
— Мистер Малфой, — начала она. — Мне жаль, что предрассудки все еще влияют даже на тех, кто, казалось бы, должен быть беспристрастным. Но вы не держите зла на мистера Грина. Он излишне уверен в себе, но человек он хороший, поверьте. Вам не следует его обвинять.
— Но он ведет себя очень нахально, особенно по отношению к Гермионе.
Макгонагалл хмыкнула и пристально на меня посмотрела.
— Вы предвзяты. Чтобы судить о профессоре Грине, вам нужно отбросить свои чувства и эмоции. Но сейчас я бы хотела поговорить не об этом. Сегодняшний инцидент натолкнул меня на одну мысль. Через три дня будет день памяти, а вам, пожалуй, лучше на нем не присутствовать, чтобы не испытывать лишнего дискомфорта. Я думаю, я могу вас отпустить на несколько дней домой. Заодно поддержите свою маму.
— Я не покину замок, — сказал я, хотя еще несколько дней и сам хотел просить об этом директора.
— Почему? — удивилась она. — Ох, простите.
Но было уже поздно. Вопрос был задан, под Веритасерумом я не мог не ответить.
— Я не хочу оставлять Гермиону, — от меня не ускользнуло, что я уже не раз назвал ее по имени, а не так, как положено студенту, но мысленно я всегда теперь произносил ее имя, а не фамилию. — Я боюсь, что с ней может что-то случиться, а я не смогу помочь. К тому же не так много времени, которое я мог бы провести в ее обществе, осталось до конца учебного года. Я хочу быть рядом с ней, потому что, — слова лились сами собой, а я был готов провалиться под землю, но сопротивляться зелью было бесполезно, — я ее люблю.