— Ни за что, — проворчал себе под нос я.
Перед дверью в кабинет Поттера, я немного занервничал. Гермиона ободряюще сжала мою руку и, заглянув в глаза, тихо проговорила:
— Все будет хорошо, вот увидишь.
Я только улыбнулся ей и, вздохнув, постучал в дверь. С той стороны прозвучало приглушенное “Входите”, и мы, не мешкая, зашли внутрь.
Кабинет был таким же, каким я его запомнил: все те же четыре стола занимали основное пространство помещения, и, как в прошлый раз, здесь сейчас находится только один человек, но в этот раз за столом с табличкой “Гарри Поттер” сидел его законный хозяин.
Он поднялся со своего стула и подошел к нам, чтобы обнять Гермиону. Я нехотя выпустил ее руку.
— Давно не виделись, — сдержанно улыбнулся Поттер. — Ты похорошела.
— Просто все вокруг так хорошо, — ответила она ему.
— Привет, Поттер, — я протянул руку, и он тут же пожал ее. — Какой-то ты бледный. Наверное, тебе надо чаще бывать на свежем воздухе. Кабинет у тебя мрачноват.
— Это точно, — кивнул тот. — Присаживайтесь.
Мы заняли места для посетителей, а Поттер уселся на свое и как-то неуверенно посмотрел на нас с Гермионой. У меня закрались нехорошие предчувствия. Затаив дыхание, я ждал, когда он заговорит.
— Я все выяснил, — наконец сказал он и вздохнул. — Простите, но я ничего не смог сделать. Мне очень жаль.
— Как это? — выдохнула Гермиона.
У меня создалось ощущение, что Поттер не дюжину слов произнес, а врезал мне в солнечное сплетение. Где-то в груди что-то болезненно сжалось, мешая нормально дышать.
— Солсбури неумолим, равно как и министерские, курирующие вопрос Малфоя. В Швецию ему выезжать запретили. Как я понял, там немалую — если не основную — роль сыграло шведское Министерство Магии. Хотя и наши чиновники невероятно упрямы. Как вы помните, восстановление Малфоя в Хогвартсе тоже было серьезным исключением, но тогда разрешение дали благодаря директору МакГонагалл. Однако в этом случае она никак не может помочь.
— Отлично, — пробормотал я упавшим голосом. — Год мы с Гермионой работали над зельем и сделали его так, как надо, ведь отцу стало чуть лучше, я получил необходимые рекомендации, сдал все экзамены, которые не были такими уж простыми, нас обоих приняли, а теперь я никуда не поеду, потому что Министерство считает, что мой отъезд станет для кого-то угрозой?! — последние фразы я почти прокричал.
— Драко, успокойся, мы еще что-то придумаем, — сказала Гермиона и дотронулась до моего плеча.
Я дернулся, сбрасывая ее руку и обхватил голову руками.
— Малфой, я пытался им объяснить, что ничего страшного в твоей трехлетней поездке в Швецию нет, но согласно приговору суда, они вправе сами решать такие вопросы. Я не могу на них повлиять. А на шведское Министерство и подавно. Возможно, ты попробуешь учиться самостоятельно?
— Поттер, пойми, дело не только в этой чертовой Академии, будь она неладна! Вот скажи, ты бы смог расстаться с Джинни Уизли на три года?
— Нет, — тут же ответил он.
— Тогда какие могут быть вопросы и разговоры о том, что зелья я могу изучать самостоятельно?
— Драко, тогда я тоже не поеду, — вдруг сказала Гермиона.
— Что за бред? — скривился я. — Конечно, ты поедешь! Ты мечтала об этом больше двух лет, ты делала все, чтобы поступить, и теперь, когда через несколько дней должна начаться учеба, ты сдаешься? Ни за что!
— Малфой прав, — тихо добавил Поттер. — Гермиона, ты должна поехать, даже если он останется здесь. Нельзя упускать этот шанс.
— Ты думаешь, мне будет там без него легко одной? — выпалила она, в ее глазах стояли слезы.
Поттер нахмурился еще сильнее и посмотрел на нее печальным, виноватым взглядом.
— Прости, — сказал он.
— Поттер, ты тут совершенно не виноват, не делай такое лицо. Все только из-за меня. Это же я — бывший Пожиратель Смерти. Метка напоминает мне об этом каждый день, — горько проговорил я, до боли сжав кулаки. — Я сам закрыл для себя все возможности.
— Ты искупил свою вину настоящими поступками, Малфой. Я считаю, что в данном случае Солсбури и остальные совершенно неправы. С тебя уже можно было снять все ограничения, выставленные приговором.
— Видимо, некоторые вещи не прощаются, — вздохнул я. Сейчас я был настолько растерян, что совершенно не представлял, что теперь делать. — Суд счел мою болезнь достаточным наказанием, но, видимо, мое излечение министерские восприняли, как достаточное поощрение за все, что я сделал за весь седьмой курс Хогвартса.
— Неужели совсем ничего нельзя сделать? — спросила Гермиона.
— Прости, я уже сделал все, что только вообще мог, — виновато пожал плечами Поттер. — Клянусь тебе, если бы был хоть один шанс, я бы его использовал.
— Спасибо, Гарри, — грустно улыбнулась она. — Раз никакие разрешения для Драко подписывать не нужно, мы, пожалуй, пойдем.
— Ты же не передумаешь ехать? — спросил Поттер, склонив голову.
— Я не позволю ей передумать, — заверил я его. — Спасибо тебе за все.
Поттер порывисто поднялся, обошел стол, снова крепко обнял Гермиону, пожал мне руку и, шумно вздохнув, проговорил:
— Вы со всем справитесь, обязательно. Зная ваше упрямство, я в это верю безоговорочно.
— Спасибо, Гарри, — тихо сказала Гермиона.
— Поттер, ты и так сделал больше, чем я заслуживаю, так что не нужно так хмуриться, — добавил я, глядя на его сдвинутые к переносице брови и плотно сжатые челюсти.
— Я постараюсь еще хоть как-то посодействовать тебе, — покачал головой он. — Гермиона, мы с Джинни вечером зайдем к тебе, хорошо?
— Конечно, буду ждать, — кивнула она.
Мы попрощались и вышли из кабинета, в молчании направившись к лифтам. Я не знал, что говорить, и Гермиона, похоже, тоже не могла подобрать нужных слов. Мы слишком понадеялись на то, что Поттер уладит все мои вопросы с поездкой в Академию, и все закончится хорошо. А теперь нужно было свыкнуться с мыслью о том, что так, как мы хотим, не получится.
Выйдя на улицу, мы остановились. Гермиона смотрела куда-то в землю, а я не знал, что сделать, чтобы ей стало легче: оставить в покое и не раздражать лишний раз пустыми словами о том, что мы со всем справимся, или крепко обнять и попытаться утешить. Я выбрал второе. Прижав ее к себе, я почувствовал, как дрожат мелкой дрожью ее плечи.
— Тише, родная, — прошептал я. Ком в горле мешал мне нормально говорить.
— Получается, все, что мы делали весь это год, было зря, — тихо проговорила она.
— Разве? — удивленно спросил я. — Тебе это только кажется. Я был ужасно рад каждый день переписываться с тобой, обсуждать зелья и многое другое, приезжать к тебе в Хогсмид почти каждые выходные, варить вместе зелье на рождественских каникулах, работать над статьей и отчетом для Академии. Это было здорово, а еще мы помогли отцу, и маме стало полегче от этого. Сколько прекрасных часов мы провели вместе…
— Ты прав, — согласилась она и почти бесшумно всхлипнула. Я скорее почувствовал это, чем услышал. — Просто я не могу поверить, что они запретили тебе ехать в Стокгольм.
— Придется с этим как-то смириться, — как можно мягче проговорил я.
Гермиона обвила руками мою спину и вздохнула. Мне было так тяжело, что я еле сдерживался, чтобы не дать волю эмоциям, бурлившим во мне. Сцепив зубы я отстранился от Гермионы и посмотрел ей в глаза.
— Тебе нужно домой, еще ведь вещи собирать, — сказал я.
— Я не хочу сейчас оставлять тебя, — она отрицательно покачала головой.
— Лучше все же иди.
— Прогоняешь меня?
— Нет, конечно же нет, — порывисто заверил я. — Но мне нужно сейчас побыть одному. Так что езжай домой, складывай сундук и готовься к вечерней встрече с Гарри и Джинни. И потом, завтра ведь тоже будет насыщенный день, так что сегодня определенно необходимо все успеть.
— Ладно, — сдалась она. — Тогда до завтра? — Гермиона посмотрела на меня печальным взглядом.
— Да, до завтра, — я поцеловал ее в макушку, еще раз прижал к себе на мгновение и, развернувшись, быстро зашагал по улице, боясь даже оглядываться.
Холод прошелся по моей спине, я кусал губы, чтобы хоть как-то успокоиться, но даже боль и противный металлический привкус крови не помогли мне сразу же прийти в чувство. Я спешил домой, чтобы закрыться у себя в комнате и хорошо все обдумать.