Что ж, мама, по крайней мере, оставалась на свободе. Теперь настал мой черед. Холод пробежал по всему телу.
— Перейдем к мистеру Драко Малфою. Учитывая полученные доказательства, суд признает вас виновным в принадлежности к пособникам Волдеморта — Пожирателям Смерти, выносит на голосование решение запретить покидать текущее место жительства сроком на три года, а также ограничить передвижения по миру в дальнейшем таким образом — любые перемещения должны быть одобрены Министерством магии, а также установить контроль за сотворяемыми заклинаниями волшебной палочкой мистера Малфоя-младшего. Кто за? — снова почти все. — Сорок шесть голосов “за”. Решение принято.
Меня не отправили в Азкабан, это хорошо. Но жизнь не будет легкой. Что же с моим лечением? Будто бы в ответ на мои мысли, Солсбури продолжил:
— И последнее. Относительно имущества и финансов семьи Малфоев. Ставлю на голосование следующее постановление суда: Малфой-мэнор остается во владении семьи Малфоев, а сбережения, которые находятся в хранилище банка Гринготтс, изымаются в качестве компенсации за содеянное вышеуказанным семейством. Итак, прошу голосовать. Кто за? — некоторые судьи явно колебались, но это ничего уже не меняло. — Сорок три голоса “за”. Решение принято, — Солсбури, казалось, был вполне доволен исходом дела.
— Подведем итоги. Мистер Люциус Малфой немедленно отправляется в Азкабан. Миссис Нарцисса Малфой вместе с мистером Драко Малфоем должны предоставить свои волшебные палочки для установления контроля, а затем — проследовать в Малфой-мэнор. Следует заметить также, что покупать новые волшебные палочки всем членам семьи Малфоев категорически запрещено, о чем будут извещены все соответствующие магазины. Прошу обратить внимание, что мистер Драко Малфой не сможет ближайшие три года покидать поместье, а миссис Малфой может выходить из дома в любое время, но жить должна именно там, кроме того ближайшие три года она не должна покидать нашу страну. Деньги, которые находятся в семейном хранилище Гринготтса, больше не принадлежат Малфоям. На этом все. Заседание окончено. Все свободны, — Солсбури сел и кинул на стол свои записи.
Вот и все… Суд победителей свершился. Я перестал понимать, что происходит вокруг, как только объявили приговор. Меня пригвоздило к месту, будто кто-то запустил в меня Петрификус Тоталус. Волшебники, пришедшие посмотреть на судебный процесс, неспешно покидали зал, судьи не торопились, видимо, у них впереди было еще одно заседание, мама что-то говорила мне очень быстро, отец даже не взглянул на нас перед тем, как его увели, а я просто молча смотрел на это все. Впереди меня ожидали не просто нудные дни в поместье… Я не мог ходить, даже сидеть, уехать было нельзя, без денег на серьезное лечение можно было и не рассчитывать. Мне “уважаемые” судьи уготовили особую тюрьму. Я должен был остаться заложником своего тела, возможно, на всю оставшуюся жизнь.
========== Глава 2: Оковы ==========
Я все потерял, не оставшись собою,
А гордость моя растворилась как дым.
И нету в душе ни тепла, ни покоя,
Во сне лишь могу оставаться живым.
Мне снится свобода, места, где я не был,
И ветер в лицо, когда быстро бегу,
Бескрайнее чистое синее небо…
Но вдруг просыпаюсь — ходить не могу.
Прошло всего пять месяцев с оглашения приговора, а я уже почти сошел с ума.
В тот день колдомедики, повинуясь решению суда, отвезли меня домой, в Малфой-мэнор, который на ближайшие три года должен был стать единственным местом моего пребывания. Тогда я не понимал еще всех трудностей…
Уже спустя два дня я осознал, что боль меня покидать не собирается. Обезболивающих зелий у меня не было, так что мне предстояло учиться терпению. Мама старалась быть рядом, однако я раздражался по пустякам, потому часто просил оставить меня одного. Мне не привыкать к одиночеству. Однако очень быстро стало понятно, что без посторонней помощи мне не обойтись. Каким-то чудом маме удалось уговорить своих знакомых из Европы дать нам одного домового эльфа. Ему предоставили возможность самому выбирать, присоединиться ли к нашей семье, и когда эльф впервые посмотрел на меня своими большими грустными глазами, он смахнул слезу и, тихо поклонившись, произнес: “Тинки будет служить вам, молодой хозяин”. Мама тогда его поблагодарила, а вот я только отвернулся, грустно было сознавать, что даже домовые эльфы теперь испытывали ко мне жалость.
Первый месяц был самым трудным. Сидеть не получалось больше получаса, боли были сильными, и что-либо сделать без посторонней помощи я не мог. Волшебная палочка потерялась во время битвы, новую было покупать некогда, а в Министерстве только обрадовались, когда выяснилось, что брать под контроль ничего не нужно, а значит, от меня будет меньше проблем. А мне бы так пригодились сейчас самые простейшие заклинания типа Акцио или Вингардиум Левиоса. Я пользовался услугами домового эльфа, который мне помогал во всем, но постоянно видеть его морду перед собой мне не хотелось.
Меня замучила бессонница, и этот вечный недосып окончательно портил мой, и без того непростой, характер. Однако долго злиться у меня не было сил, последние несколько лет измотали меня психически и научили переходить в состояние безразличия ко всему. Я постоянно уговаривал себя, что жить в любом случае лучше, чем быть мертвым, хотя утешение было так себе.
Итак, злость со временем сменилась уверенной фундаментальной апатией. Мне просто было постоянно плохо, но чувствовать боль я привык, насколько это было возможно, а после четырех месяцев изматывающей бессонницы, когда я просто тупо пялился в потолок, наступило истощение, и весь следующий месяц я преимущественно спал.
Когда режим сна все-таки наладился, я стал себя чувствовать немного лучше. Попросил поставить мою кровать так, чтобы можно было смотреть в окно, и теперь я не рассматривал потолок, который за это время успел досконально изучить до малейшей завитушки в орнаменте росписи, а наблюдал за небом — оно хотя бы было цветным. Но скоро и оно наскучило.
Мама пыталась внести хоть какое-то разнообразие в мою бесполезную рутину, развлекая меня всевозможными рассказами, но мне это было не нужно. Я ловил себя на зависти к ней. Она двигалась, могла выйти на улицу, могла жить полной жизнью, а не только любоваться потолком, как я. Она переживала, я это понимал, видел в ее грустных глазах немой укор, ведь ей тоже было трудно. Отец был в Азкабане, и в письмах, которые ей иногда приходили, он в основном проклинал весь состав Визенгамота за то, как они с ним обошлись. Но я не мог ей помочь. Я тоже был эгоистом, видящим в основном свои проблемы.
А потом я начал видеть сны. Мне снились рейды безумных Пожирателей, ужасы финальной битвы, суд. Я снова и снова заново переживал самые страшные и мерзкие события своей жизни, просыпался в холодном поту и вглядывался в темноту, пытаясь рассеять образы моих кошмаров. Но они не отступали. Часто в этих снах я видел себя, обездвиженным и сломленным. Ни днем, ни ночью мне не было покоя. Границы сна и бодрствования размывались. И я начал подумывать о том, что окончить это никчемное существование было бы лучшим решением.
Я снова и снова проклинал всех: Темного Лорда, Визенгамот, колдомедиков, родителей… А главное, я питал ненависть к самому себе.
Я начал придумывать способы прервать свою жизнь. Размышлял об этом постоянно, выбирал подходящий момент. И когда уже я почти принял решение и назначил дату, мне приснился сон, который не был похож на те, которые меня мучили в последнее время. Но его я уже однажды видел.