— Ну конечно… Я забыла, что ты из древней чистокровной семьи, а значит и библиотека у вас огромная.
— Нет, в нашей домашней библиотеке ее не было. Я получил ее в подарок от… своего наставника. Но откуда у тебя такая?
— Профессор Слизнорт дал на три дня, чтобы я могла приготовить доклад на следующее занятие. Книга из его личной коллекции, — как-то нехотя сказала она.
— Вот оно что… И ты решила дать ее мне? — удивился я.
— Да, — кивнула она. — Доклад я уже написала, а отдавать книгу только послезавтра. Хотела тебя порадовать и развлечь немного, но только не получилось.
— Все равно спасибо, — сказал я искренне. — А ты целиком ее прочитала?
— Нет, только две главы, которые для доклада были нужны.
— Тогда возьми и прочитай полностью. Оно того стоит, — я протянул ей книгу.
— Хорошо, — сказала Амелия, забирая ее. — Чуть не забыла, я тебе еще конфет принесла. Ты сладости любишь?
— В детстве, кажется, любил, — я неуверенно пожал плечами.
— А я просто обожаю, — сказала она и высыпала из сумки на мою кровать десяток небольших круглых конфет в блестящих шелестящих обертках.
— Тогда бери и ты, я столько не съем, — сказал я.
Она кивнула и почему-то потянулась за откатившейся ближе ко мне.
И в этот момент вошла Грейнджер.
— Малфой, — позвала она и тут же замолчала. — Кажется, я не вовремя, — сказала она, окидывая взглядом представшую перед ней картину.
Дэвидсон слегка покраснела.
— Профессор Грейнджер, я просто принесла Малфою книгу и немного сладостей для хорошего настроения.
— Это правильно, — улыбнулась она. — Ну, не буду вам мешать. Я позже зайду.
— Нет, Гр… профессор, подождите. У меня есть к вам очень важный вопрос, — сказал я.
— Я уже ухожу, — Амелия поднялась со стула для посетителей. — Еще вечером загляну вместе с Алексом. До свидания, профессор.
— Всего доброго, мисс Дэвидсон, — отозвалась Гермиона. — Ну и что за вопрос? — спросила она, как только Амелия ушла.
— А ты догадайся! Уже полторы недели прошло, а ты ни словом не обмолвилась, как там зелье себя ведет. Или ты забыла о нем?
— Не кипятись, Малфой. Я именно по этом поводу здесь.
— И? — я сложил руки на груди, а сердце мое колотилось как сумасшедшее.
— Все хорошо. Цвет зелья с каждым днем становится все ярче. Если и дальше так пойдет, то к понедельнику оно станет именно изумрудно-зеленым.
— Хвала Мерлину, — на выдохе сказал я. — Почему ты раньше не говорила?
— Потому что хотела убедиться, что все в порядке, прежде чем обнадеживать тебя, — ответила она.
— Ладно, — пробурчал я.
Наступила неуютная тишина. Я уже думал, что Грейнджер сейчас уйдет, но она вдруг снова заговорила.
— А у тебя, значит, настроение плохое? — спросила она и смерила взглядом конфеты, разбросанные по кровати.
— А как ты думала? Ты молчишь, а Помфри наотрез отказывается меня отсюда выпускать. Мне уже осточертели эти больничные стены.
— Хм, а, по-моему, ты очень мило и радостно беседовал с мисс Дэвидсон. Если это ее присутствие на тебя так благотворно влияет, надо просить ее быть свидетелем при всех наших с тобой разговорах. При ней ты ведешь себя гораздо лучше.
— Ты сейчас какую-то глупость сказала, — я нахмурился.
— Да нет. Все верно, — Гермиона ухмыльнулась, а потом отвернулась от меня. — Она ведь твоя девушка?
— Нет! С чего ты взяла? — почти закричал я. — Мы вообще с ней плохо ладим, ругаемся часто. Она больше с Алексом общается, у них целая куча общих интересов.
— Ясно. Хм, даже… жаль. Было бы неплохо, если бы ты стал более человечным. А говорят ведь, что любовь меняет характер в лучшую сторону.
— Это смотря какая любовь, — сказал я сухо.
— Ладно, оставим в покое лирику. Поговорим о более насущных делах, — с этими словами Грейнджер села на стул и посмотрела на меня с мрачной решимостью. — В общем… я поговорила с мадам Помфри. Она сказала, что готова отпустить тебя не раньше субботы. Но в понедельник тебе снова придется здесь оказаться, потому что зелье нужно пить под ее присмотром, и потом несколько дней еще побыть здесь. В общем…
— Профессор Грейнджер все никак не решится сказать вам, что вы пробудете здесь еще не меньше недели, мистер Малфой, -закончила за Гермиону вошедшая Помфри.
— Но…
— С сегодняшнего дня я прекращаю вам давать лекарства. Будем готовить ваш организм к приему серьезного целительного зелья. Для вашего же блага лучше оставаться под моим наблюдением.
— Ладно, — согласился я. — Но позвольте мне хоть на улицу в выходные выйти.
— Я вам окно открою, подышите свежим воздухом отсюда.
— Ясно, — кивнул я, и мое настроение окончательно испортилось.
— Вот и отлично. Ну вы беседуйте дальше, я только проверить, все ли в порядке, приходила, — сказала Помфри.
— И чья это гениальная идея? — спросил я.
— Общая, — уклончиво ответила Грейнджер. — Я просто не хочу, чтобы ты пострадал из-за зелья. Лучше перестраховаться.
— Я тебе доверяю, — сказал я и вдруг понял, что говорю абсолютно искренне.
— Спасибо, — сказала она и опять спрятала от меня взгляд. — Я пойду уже, мне еще контрольные проверять надо.
— Грейнджер, — позвал я, когда она поднялась со стула, собравшись уйти.
Она обернулась и посмотрела на меня.
— Да?
— Раз уж ты причастна к тому, что меня еще неделю продержат в заточении, то хоть приходи меня проведывать почаще.
— Я постараюсь, — ответила она. — Пока.
— Не поставь там всем “тролля” за контрольные! — крикнул я ей вдогонку.
— Договорились, — ответила она не оборачиваясь.
Я снова остался один. Собрав все конфеты, я сложил их на тумбочку и улегся поудобнее. Прикрыв глаза, я пытался разобраться, почему Грейнджер привносит такой сумбур в мои мысли каждый раз, как появляется. Во мне просыпается столько разных чувств и эмоций, что я не могу с ними совладать, часто прячась в итоге за раздражением и напускной злостью. Если попытаться идентифицировать все эти чувства, то можно найти и уважение, и зависть, и тепло, и обиду, и встревоженность, и гнев, и влечение, и страх, и… много чего еще. Что из этого всего преобладает?
*
Я так и не решился написать маме обо всем, что у меня происходило, ограничившись только общими фразами и обещанием приехать домой, как только смогу.
Чем ближе был день приема исцеляющего зелья, тем больше я нервничал. Мне казалось, что дни будут тянуться бесконечно, но они летели так быстро, что я не успевал за ними уследить и только мысленно просил время замедлить свой ход. Мне было страшно. Я не так боялся смерти, в случае, если зелье окажется неправильно сваренным, как боялся, что оно просто не подействует, и все мои надежды рухнут. Я ненавидел теперешнее свое состояние, но в случае краха всей этой затеи Грейнджер, будет гораздо сложнее смириться.
Алекс, видя мою нервозность, старался приходить ко мне как можно чаще. Не отставала от него и Амелия, хоть и не понимала реальных причин моего настроения. Даже Гермиона приходила каждый день, пусть и ненадолго. Я должен был быть благодарным за эту поддержку, но так и не сказал этим людям “спасибо”.
В ночь с воскресенья на понедельник я не мог сомкнуть глаз. Покрутившись с боку на бок и так и не сумев уснуть, я отчаянно пожелал, чтобы кто-нибудь сейчас был рядом со мной. Повинуясь внезапному эмоциональному порыву, я взял перо и пергамент и начал писать.
Привет.
Сейчас ночь, и ты, наверное, спишь. А мне совсем не спится и очень хочется с кем-нибудь поговорить. Скажи, Грейнджер, ты веришь в успех?
Д.М.
Я перечитал написанное, усмехнулся и покачал головой. Сложив эту короткую записку вчетверо, я положил ее на тумбочку. Мне в голову пришла более здравая идея.
— Тинки! — позвал я тихо.
Раздался хлопок и заспанный эльф возник передо мной.
— Хозяин звал Тинки? Что нужно сделать? — он огляделся по сторонам.
Я набрал в легкие воздуха, чтобы озвучить свою просьбу посидеть со мной и развлечь меня недолгой беседой, как эльф раздал радостный возглас.