– Почему ты так разделил нас по группам? – спросила Нисфорца спустя час брожения по коридорам, чтобы прервать затянувшееся молчание. – Группы образованы вокруг обладателей магических способностей, которые могут пригодиться в данной конкретной обстановке, – охотно пустился в объяснения капитан «вечнозеленых». – Я управляю камнями, Даймонд плавит и кристаллизует вещества. Если бы Амель не пострадал, то группы было бы три, потому что он поджигает или испаряет вещества, в общем, по высокотемпературным явлениям. – Твердое, от твердого к жидкому, от жидкого к газообразному – прямо полный набор агрегатных состояний вещества! – рассмеялась Нисфорца. – Вы собирали команду по сочетаемости магического дара? – Не-а, на тот момент магом был только Даймонд. Мы познакомились в день зачисления, когда они с Рамаллой подрались в ночном клубе. Мы с Амелем оказались в числе тех, кто их растаскивает. Потом все уселись мириться и пить, к нам подсела еще одна компания, разговорились и выяснили, что шестеро из нас со спецкурса исследований Магикса. Одна уже договорилась с другом, они сейчас на Хелениме, а вот остальные пятеро по специальностям как раз могли бы составить экипаж корабля. Мы продолжили общаться, потом так и записались. – Получается, магия проснулась уже в Магиксе? – задумалась капитан Рады. Они-то, помнится, еще думали, подходят ли друг другу как члены экипажа, размышляли об ответственности, сомневались, а «зеленые» просто в клубе напились! – Как-то раз мы встретили здесь туманность, решили посканировать. У нее редкий цвет, сине-зеленый, нам стало интересно, чем он обусловлен. Мы практически ткнулись в туманность, и тогда сквозь Эвергрин прошел энергетический разряд, шевельнувший нечто внутри нас самих. Медицинское сканирование никаких отклонений не выявило, однако впоследствии стало понятно, что произошедшее словно разбудило имевшиеся в нас магические резервы. – Наверное, вас наделила магией туманность, – предположила Нисфорца. – Вряд ли. Девчонки вообще по части растений: у Рамаллы вода в растительных клетках, а у Юнны плоды, семена и споры. – А магия не могла взять и наделить силой по половому признаку? – Наделила бы тогда Даймонда и Амеля неким растительным аспектом за горуйскую наследственность, – пожал плечами Ханс, останавливаясь на развилке и сверяясь с картой. – Что на это сказал Эрих? – Нисфорца решила пойти по кратчайшему пути размышлений. – Сказал, что космическая туманность гораздо вероятнее бы наделила нас какой-нибудь более космическо-плазменно-звездной магией, и предложил считать это нашими собственными способностями. Если мы не согласны – можем провести самостоятельное исследование. Только никакого исследования не получилось: когда мы полетели к ней на обратном пути, обнаружили, что туманность бесследно исчезла! – Да ну? Вы хорошо искали? – На несколько световых лет вокруг все облетели, лишнюю неделю потратили! – с жаром закивал Ханс. – Плотное плазменное облако диаметром в световой год просто исчезло! – Не рассеялось? – Не рассеялось, иначе бы мы засекли остатки! – А волшебных туманностей в Магиксе не водилось? – Есть одна необычная, – задумался Ханс. – Блуждающая туманность Целестина, внутри нее происходят временные аномалии. Двигается по огромной эллипсоидной орбите, которая затрагивает территорию Магикса только самым краешком, на круг у нее уходит аж девятьсот восемьдесят магиксовских лет. Но она описывется как молочно-белая, и появится здесь только в следующем году… В исследованиях мы так и будем скользить по поверхности, будучи не в состоянии осознать, что происходит там, в глубине. Мы не нырнем глубже, если не найдем живого свидетеля событий прошлого… – А вы… Что именно вы почувствовали тогда? – спросила Нисфорца, вспоминая минуты пребывания на орбите Улорры-3. Коснулось ли их там что-нибудь?
Каменная плита под Нисфорцей неожиданно хрупнула и ухнула вниз. Девушка повисла на краю, цепляясь одной рукой, и забарахталась, безуспешно пытаясь подтянуться к краю. Легкий наземный скафандр все равно ограничивал подвижность и тянул вниз.
Под ноги что-то толкнулось, и в следующий момент капитан Рады вознеслась из дыры на той самой каменной плите и зависла под самым потолком.
Несколько секунд ей понадобилось на то, чтобы сообразить, что происходит, и растерянно глянуть на Ханса, который не торопился опускать ее вниз, о чем-то задумавшись.
Каким бы ни был его замысел, Нисфорца его не оценила, потеряла равновесие и рухнула прямо на парня.
Оба тут же скосили глаза на стекла скафандровых шлемов, проверяя, не треснули ли они – техника безопасности, намертво вбиваемая с самого детства – и только потом уставились друг на друга.
– Высадка становится интереснее, – не растерялся Ханс. – У тебя микрофон стал хрипеть, – смутившись, пробормотала Нисфорца, поднимаясь на ноги.
- Это не микрофон, – буркнул капитан Эвергрина, поднимаясь и аккуратно подбираясь к дыре в полу, чтобы посветить туда фонарем.
Нисфорца, постояв на месте, все-таки тоже приблизилась к дыре.
– Почувствовали ли мы что-то? – вернулся к прерванному разговору Ханс, шаря лучом света по обнаруженному подвалу. – Что-то мягко толкнулось изнутри грудной клетки. – В каком конкретно месте? – живо заинтересовалась девушка. – Нам тогда было не до анализа ощущений. Потому что у плазмопровода в коридоре нижней палубы тоже что-то толкнулось изнутри, и мы побежали перекрывать фонтан плазмы, – пожал плечами Ханс. – Или он сам лопнул? Предыдущие владельцы Эвергрина химичили с двигателем, пытаясь выжать из нефилима больше, чем он может, так что плазмопроводы изношены как в столетнем корабле.
Он на секунду отвернулся от дыры, отобрал у Нисфорцы фонарь и стал светить двумя.
– Ага! – торжествующе воскликнул он. – Что там? – Смотри сама! – он отодвинулся, давая ей возможность тоже свеситься в дыру. – Не бойся, если что – поймаю!
Нисфорца с опаской заглянула внутрь и разглядела под лучами света двух фонарей громадный зал, пол которого терялся далеко внизу. Чуть в стороне от образовавшейся дыры угадывались очертания какого-то строения: не то храма, не то мавзолея.
– Спустимся? – спросила она. – Нет, – качнул головой Ханс. – Чувствуешь магию от этой постройки? Полезем туда более крупной группой, плюс кто-то должен караулить эту дыру сверху. Желательно, чтобы нас подстраховал кто-то, наделенный крыльями. Учитывая, что это Амель и Юнна, и покинуть Эвергрин они не могут, сегодня мы туда точно не спустимся. – Туйон здорова, не смотрит за больными, вполне может оставить ремонт на несколько часов и однажды превращалась в фею… – возразила Нисфорца.
Ханс был заинтригован.
Вид Туйон говорил о том, что она бы недовольно топорщила волосы, если бы не киборгизация. Идея летать в тонком волшебном трико в температурных условиях, для которых остальные облачились в наземные скафандры, ее не вдохновляла. Она отказалась превращаться, долго возилась со скафандром, и все равно вышла наружу только после того, как Юнна, превратившись сама, несколько минут постояла снаружи в коротеньком волшебном платье.
– Я бы предпочла сначала завершить ремонт. Меня не удовлетворяет качество предварительной спайки плазмопровода, – выдвинула ллуралена последний аргумент, но он никого не убедил. – Да брось, там Титания уже почти пришла в себя и сама вызывалась чинить, – успокоила ее Маэрлена. – Что может случиться? Храм взорвется магией, как только мы спустимся? – Мы в Магиксе! – хмыкнул Даймонд. – Не станем исключать и такой вариант.
Ханс достал падд, загрузил план коридоров и пошел вперед.
– … я все хочу попасть на планету, где сработает приспособление под названием «компас»! –оживленно рассказывал Даймонд. Рассказ адресовался Маэрлене, но его одинаково хорошо слышали все. – Представляешь, простейшая штука со стрелкой четко указывает на магнитные полюса планет! – Что, вам не встретилась ни одна такая? – ответила пиррена. – Либо с магнитным полем было что-то не так, либо забывал проверять… – удрученно вздохнул эверигринский аналитик. – Их много в центральных кольцах планет, где жизнь существовала с глубокой древности. Это потом жизнь расползлась дальше по десяткам солнечных систем, и не все обитаемые планеты были такие образцово-стандартные. – Да, а некоторые планеты адаптировали под себя, просто используя магию, – включилась в беседу Рамалла. – Я как-то пыталась искать в исторических сведениях, каким именно способом это делалось, но везде как под копирку: позвали сильного мага, нашли мощный волшебный предмет или поколдовали большой группой! Получается, никто не ломал голову над теоретической и финансовой стороной вопроса, не считал массы планет и звезд, а просто применял магию, которая сама доводила все до оптимального результата! Кнариане сорок лет вычисляли, как столкнуть со своей орбиты самую массивную луну, виновную в их высокой тектонической активности, а в Магиксе запросто меняли орбиты планет задолго до того, как было впервые сформулировано само понятие физики! – Сведения, вывезенные человечеством, были достаточно скупы, – заметила Нисфорца. – Может, все не так просто. – Кстати! – вдруг воскликнула Юнна. – Если эта планета за тысячелетие без магии сместилась со своей орбиты, не была ли она одной из тех, которую как раз приспосабливали при помощи волшебства? Магии не стало, и она вернулась на свою изначальную орбиту. Исследователи замолчали, задумавшись. – Вполне вероятно, – заговорила Маэрлена две минуты спустя. – Но теперь, когда магия вернулась, что мешает планете опять поменять орбиту, на более благоприятную? – Эрих упоминал, что магия еще только просыпается, и в нас, людях, видит то, что заставляет ее очнуться и вспомнить прошлое Магикса, – вспомнила до сих пор молчавшая Туйон. – Упоминал о других магических проявлениях и в другом контексте, но я допускаю, что данное утверждение может быть применимо и в этой ситуации. – А, ну мы не первые, кто здесь высаживается, – успокоился Ханс. – Но первые с таким везением на происшествия, – не успокоился Даймонд.