“Меня зовут Харли Джафан, - представилась высокая безволосая гуманоидная девушка со светло-голубой кожей и тонкими перепончатыми пальцами. “Мой отец-планетарный директор.”
“А я Тобруна.- Это было от маленького человеческого мальчика с рыжими волосами и карими глазами. - Моя мать отвечает за нефтеперерабатывающие заводы в Крилинге, что более или менее ставит ее во главе планеты.”
Падме все это уже знала, но надо же было с чего-то начинать. Джафан был относительно новой колонией. Они прибыли в сектор около трехсот лет назад, и ими все еще управляла семья, основавшая колонию. Крилинг был шахтерским миром. Там было больше денег на транспортировку рафинированной руды, поэтому там также было много нефтеперерабатывающих заводов. Ходили слухи, что методы, используемые для поддержания порядка на этих нефтеперерабатывающих заводах, были менее демократичными, но Падме не могла позволить предубеждениям повлиять на ее восприятие делегатов.
- Добро пожаловать на НАБУ, - сказала она.
Часом позже Падме повторила приветствие представителю от Бехпура, пожилому джентльмену с черной кожей и озорными карими глазами, который, казалось, был очень дружен с Бибблом, а затем еще раз, в последний раз, представителю от Малого Хоммеля, женщине того же возраста, что и мать Падме, которая, казалось, была глубоко незаинтересована в саммите, ради которого она путешествовала через сектор.
В течение дня Падме приветствовала полдюжины других делегатов, доведя общее число до двенадцати, включая ее саму. Мариек Панака, как самый высокопоставленный охранник в дипломатическом крыле, отвечала за безопасность делегатов. Дворцовый персонал был тщательно проинформирован о требованиях нечеловеческих делегатов. Внезапно Падме вспомнила, что в атмосфере Крилинги было что-то такое, что постоянно влияло на человеческое зрение. Она была уверена, что ее сотрудники все предусмотрели и приняли соответствующие меры, но она также знала, что ей придется подтвердить это самой, иначе это будет ее беспокоить.
Падме хотелось сгорбиться, когда последний представитель уйдет в отведенные им покои в дипломатическом крыле, но вместо этого она сохранила достоинство и позволила увести себя готовиться к торжественному обеду.
“Ты сама напросилась, - сказал Панака.
У служанок было два часа, чтобы подготовиться к торжественному обеду, и Рабе намеревался использовать все это время. Сначала они все вымылись в королевских банях. Обычно они не торопились—это было одно из немногих мест, где им никогда не приходилось беспокоиться о политике, - но сегодня они были на задании.
Яне разложила им всем по сменам, что надеть, когда они просохнут, а когда они добрались до раздевалки, она раздала нефритово-зеленые халаты всем, кроме Падме. Королеве было приказано сидеть и не шевелиться, пока ей не разрешат, и Падме со смехом подчинилась.
“Это значит и твое лицо тоже, - сказал Рабе, подходя ближе с тональным кремом и кистью. “Я ошибаюсь не потому, что ты хихикаешь.”
Падме расхохоталась еще громче, но постаралась скрыть свое раздражение, когда Рабе начала раздражаться. Она закрыла глаза и позволила хозяйке гардероба делать свою работу.
Яне заплетала волосы всем остальным, чтобы они могли заколоть их под капюшонами. К тому времени, как она закончила, Рабе уже успела закончить с лицом королевы, за исключением красных отметин, и она пошла одеваться, пока Яне входила. Она туго заплела волосы Падме и заколола их на макушке. Затем она покрыла булавки слоем геля, чтобы они—и парик—не чесались. Она аккуратно надела головной убор, часто проверяя, чтобы убедиться, что все было выровнено правильно, прежде чем дать ему последний легкий толчок вниз, чтобы крепко прикрепить его к гелю. Сегодня это был традиционный образ: широкая дуга волос, которая соответствовала естественному цвету Амидалы, и несколько длинных локонов на спине.
Эйртаэ и Саше закончили раскладывать платье. Это было одним из проектов Эйртаэ, и в него можно было войти. Это облегчало все, что касалось прически и макияжа, и Эйртаэ целую неделю ворчала, что смешно, что оно заняло столько времени. Платье было темно-розового цвета в менее строгом стиле, чем придворные платья Амидалы. Там были настоящие оборки, что делало передвижение намного веселее, чем обычно, а вырез был менее консервативным, чем ее обычные наряды.