— И где же должна была состояться эта вечеринка?
— У него. В отеле.
— Не помните — в каком?
— Он не сказал. Но чуть раньше, до того её прихода, он жаловался мне, какая жуткая дыра "Норвуд". Он, правда, не сказал, что живет там, но… Так он выразился.
— Мистер Лофтис! — из зала бальзамирования показался пожилой инструктор в серой куртке — он многозначительно прокашлялся, потом, нахмурившись, посмотрел на часы и скрылся за дверью.
— Старый козел требует, чтобы я вернулся, — пояснил Лофтис тихо. Если бы вы вызвали кого-то другого, он бы и не почесался.
— Да мы уже и закончили. Спасибо, мистер Лофтис. Вы мне очень помогли.
— Ну и хорошо. Всегда к вашим услугам.
— Эй, осторожно! — раздался крик за моей спиной. Я обернулся и в ту же секунду прижался к кафельной стене, давая дорогу служащему морга, который вез на каталке накрытый простыней труп мужчины.
Даже при том, что верхняя часть черепа была спилена, я сразу узнал черную шевелюру над большим лбом с залысинами и тяжелые густые брови.
Когда я видел эти брови и эти залысины в последний раз, труп Эрнеста Грира ещё не остыл.
ГЛАВА 14
Отель "Норвуд" — "специальные расценки для постоянных клиентов, водопровод в каждом номере" — представлял собой четырехэтажную кирпичную развалюху с облезлыми дверными косяками и втоптанными ковровыми дорожками: типичная для Гринвич-Виллидж мекка для мелкого жулья, шулеров, перекупщиков и прочих ловчил, ныне довольствующихся сорока центами прибыли с каждого доллара.
Пожилой одутловатый портье выглядел так, словно его взяли на это место прямо с улицы сегодня утром.
— Фред? — переспросил он, промокая жировой валик на шее замусоленным носовым платком. — Что, просто Фред? Вы и фамилии его не знаете?
— Кончай тянуть резину, — оборвал я, ввернув ему под нос свое удостоверение. — Высокий худой парень с голубыми глазами.
— А, это другое дело, — пробурчал портье. — Сразу бы сказал, что ты из полиции. Фред в триста двенадцатом.
— Как его полное имя?
— Фред Шарма. Зарегистрирован как Томас Шерман, из Чикаго.
— Ну вот, так-то лучше. Премного благодарен.
Портье расстегнул ворот рубашки и провел платком по кадыку.
— Всегда рад услужить.
Я вошел в телефонную будку, примостившуюся между сигаретным и кондитерским автоматами, позвонил в Бюро криминальной информации и попросил Гарри Уилсона.
— Это опять ты? — удивился Гарри. — Ну что на этот раз?
— Ты слышал когда-нибудь о Фреде Шарма, Гарри? Он же Томас Шерман. Он же… хрен его знает кто.
— Конечно. Кто ж его не знает!
— Я к примеру. Просвети меня.
— Сей момент. Ну, прежде всего, он то в Чикаго, то у нас. Во-вторых, он живет на счет своих баб. В-третьих, он живет исключительно ради баб. Он тянет с одних и отдает другим. Одной рукой берет, другой отдает.
— Как это понимать, Гарри? Он сутенер?
— Нет. Как всем известно, Фредди из тех мужиков, которым баба готова сама заплатить, чтобы лечь с ним в койку.
— Что у него в досье?
— Семь или восемь арестов. И все из-за девок. Все до единого.
— Сколько отсидок?
— Ни одной.
— Странно, что после такого количества арестов он ни разу не отправился за решетку. И как же ему удавалось выходить сухим из воды?
— Ну, Пит, ты же знаешь как оно бывает с жертвами сексуальной агрессии. Сказать полицейскому, что вот этот хмырь лапает тебя в метро одно дело, а повторить то же самое в переполненном зале суда при репортерах — это совсем другое. Да в девяти случаях из десяти девица заберет заявление и постарается поскорее забыть о случившемся.
— Так значит это специальность Шарма — лазить женщинам под юбки?
— Да, либо же он просто именно на этой шалости засыпался. Пару раз его арестовывали за то, что он в темном кинозале шарил по карманам соседей. Этот парень уникальный случай феминомании — я бы так назвал его недуг. Ну возьми его последний привод. Знаешь, за что его взяли? Он присобачил маленькое зеркальце к ботинку, чтобы в автобусе заглядывать женщинам под юбки.
— Гарри, я собираюсь его сейчас навестить в отеле. У тебя ещё что-нибудь есть на него?
— Нет. Но послушай моего совета, Пит. Если ты идешь к нему с подружкой, лучше спрячь её где-нибудь в котельной.
Я поблагодарил Гарри за заботу о моих подружках и, миновав потеющего портье, поднялся по замызганной лестнице на третий этаж.
Подойдя к 312-ому номеру, я остановился и прислушался. Из-за тонкой двери доносился храп. Судя по тембру, храпел мужчина. Я постучал, подождал секунд двадцать и снова постучал. Храп не прекратился. Тогда я постучал в третий раз — так громко, что мой стук мог бы разбудить постояльцев этажом ниже и выше. Но на храпящего это не произвело никакого впечатления.