Джонни покосился в мою сторону.
— Ну, с таким приятелем ей бы ничего не угрожало. Его укачивает еще на причале.
Джосси кивнула.
— Слабак.
— Спасибо, — сказал я. — Приезжайте в гости.
Мы вышли через контору и сели в такси. Джонни помахал нам на прощание.
— Зайдем еще к каким-нибудь старым друзьям? — спросила Джосси.
— Не сегодня. Если я начну обходить тетушек, мы останемся тут навсегда. Навещаешь одну, навещай всех, чтобы никого не обидеть.
Тем не менее по просьбе Джосси мы проехали мимо пансиона, где мы когда-то жили с матерью. Вдоль всего фасада тянулась новая застекленная терраса, и на месте сада располагалась автостоянка. Кадки с цветами, маркизы от солнца и колышущаяся вывеска, гласившая «Свободные места».
— Смело, — промолвила Джосси, явно растроганная. — Вы так не считаете?
Я расплатился с таксистом, и мы пешком спустились к морю. Над головой с пронзительными криками носились чайки, и маленький белый город сладко спал после обеда на солнечном склоне холма.
— Прелестный городок, — сказала Джосси. — И я понимаю, почему вы уехали. — Казалось, она была готова лениво бродить без особой цели до конца дня, как и я.
Мы снова пересекли пролив на пароме и не спеша продолжили путь на север, остановившись на закате около паба, чтобы выпить коктейль и съесть по куску клеклого пирога со свининой. Наконец, проездив в общей сложности двенадцать часов, мы подкатили к широко раскинувшемуся, внушительному Эксвуд-хаусу.
— Вон та машина, — сказала Джосси, с неприязнью указывая на неприметную «Вольво», припаркованную чуть дальше, — принадлежит мерзкой Лиде.
Свет фонаря над входной дверью осветил недовольное лицо девушки. Я улыбнулся, и она обратила свое негодование на меня.
— Вам хорошо говорить. Вам нечего бояться, что Лида переедет в ваш дом.
— А вы можете переехать оттуда, — мягко заметил я.
— И куда же?
— В мой коттедж, например.
— Черт возьми!
— Можете тщательно осмотреть его, — продолжал я, — на предмет чистоты, сухой гнили и пауков.
Она наградила меня самым сердитым из своих взглядов.
— Дворецкий, повар и горничные?
— Шесть ливрейных лакеев и камеристка.
— Я заеду на чай и сандвичи с огурцом. Надеюсь, у вас есть сандвичи с огурцом?
— Конечно.
— Тонкие, без корочек?
— Естественно.
Я видел, что по-настоящему удивил ее. Она не знала, что ответить. Хотя было совершенно ясно, что она не собирается с восторгом падать в мои объятия. Мне многое хотелось бы ей сказать, но я не представлял как: о привязанности, утешении и о будущем.
— В следующее воскресенье, — сказала она. — В половине четвертого.
На чай.
— Я выстрою штат прислуги.
Она пожелала выйти из машины, и я обошел вокруг, чтобы открыть ей дверь. Ее глаза казались огромными.
— Вы серьезно? — спросила она.
— О, да. От вас будет зависеть... решение.
— После чая?
Я покачал головой.
— В любое время.
Выражение ее лица постепенно смягчилось, сделавшись непривычно нежным. Я поцеловал ее, потом поцеловал снова, уже увереннее.
— Думаю, мне лучше пойти домой, — растерянно пробормотала она, отворачиваясь.
— Джосси...
— Что?
Я проглотил комок в горле и покачал головой.
— Приходите на чай, — беспомощно сказал я. — Приходите на чай.
Глава 16
Еще одна ночь обошлась без тревоги незапланированных экскурсий. В понедельник утром я прибыл в контору, исполненный благих намерений хорошо поработать. Угрюмый Питер, как всегда по понедельникам, страдал от меланхолии, у Бесс были месячные, а Дебби переживала из-за ссоры со своим женихом, продавцом болтов и гаек: по моим понятиям, жизнь нашей конторы шла своим чередом.
Тревор явился в мой кабинет с отеческой заботой на лице и как будто успокоился, увидев, что сегодня я меньше похож на привидение, чем в пятницу.
— Вы все-таки отдохнул, Ро, — заметил он с облегчением.
— Я выступал на скачках и возил девушку к морю.
— Господи! Во всяком случае, это вам, кажется, пошло на пользу. Куда лучше, чем просиживать время за работой.
— Да... — сказал я. — Тревор, я заходил в контору утром в субботу, на пару часов.
Его чело вновь слегка омрачилось. Он ждал продолжения с таким видом, с каким пациент обычно ожидает услышать плохие новости от своего врача, и я почувствовал огромное сожаление, что должен сообщить их ему.
— Денби Крест, — сказал я.
— Ро... — Он развел руками, повернув ладони вниз, — красноречивый жест искреннего родительского огорчения из-за непокорного сына, который не верит старшим на слово.
— Ничего не могу поделать, — сказал я. — Знаю, что он ваш клиент и друг, но, если он незаконно присвоил пятьдесят тысяч фунтов, а вы посмотрели сквозь пальцы на воровство, это касается нас обоих. Касается этой конторы, партнерских отношений и нашего будущего. Вы обязаны это понимать. Мы не можем просто не заметить такую вещь и притвориться, что ничего не произошло.
— Ро, поверьте мне, все будет в порядке. Я покачал головой.
— Тревор, вы должны позвонить Денби Кресту и попросить прийти сюда сегодня, чтобы обсудить дальнейшие действия.
— Нет.
— Да, — безапелляционно сказал я. — Я не играю в такие игры. Я половина фирмы, и ничем незаконным она заниматься не будет.