— Но Билли, папа… семья Фишер тебя упекла! Сделала тебя подозреваемым, а затем, благодаря их лжи и помощи других отвратительных людей этой деревни, добилась того, что именно ты сел за это. Я не понимаю, почему ты ничего не собираешься с этим делать. Теперь ты вооружен правдой. Иди и сообщи в полицию! — сказала Лиззи.
— Правда сделает тебя свободным, — сказал Билли, улыбаясь.
— Вот именно, так что убедись, что все знают, что это был не ты.
— Теперь я свободен. И правда выплыла наружу. Те, кому нужно знать, знают.
— Разве ты не хочешь увидеть Эрика за решеткой? Даже Анну?
— Эй, погоди, — вмешалась Мюриэл. — Ты не можешь этого сделать. Анна даже не знала, на самом деле. Она была всего лишь ребенком. Это был несчастный случай.
— Все в порядке, Лиззи, — сказал Билли. Он слабо улыбнулся, затем положил руку ей на плечо. — Ты только что узнала об этом, так что потребуется много времени, чтобы это усвоилось. Еще дольше, прежде чем ты поймешь, что я прав, позволяя спящим собакам лежать. Они уже пострадали, поверь мне. Годы пребывания в ловушке их лжи. И во многих отношениях Эрик был таким же пленником, как и я, и он тоже чуть не потерял свою дочь. Мой тюремный срок закончился. У него его не будет. А у Анны все только начинается. Им не нужны решетки.
— Правильные люди должны быть наказаны, человек, совершивший убийство, должен потерять свою свободу.
— Я отсидел за это срок, Лиззи. Я уже стар, я не вижу смысла упекать Анну в тюрьму, у нее есть своя дочь. Я не собираюсь быть тем, кто разорвет семью Фишер на части. Я не так плох, как они. — Билли позволил своему взгляду медленно переместиться на Мюриэл, затем на Эрика и Анну. — И, кроме того, я отдаю окончательное решение в руки Тины…
— Подожди, Тина с самого начала знала, что это я? Почему она ничего не сказала раньше? — сказала Анна.
— Да, она подозревала еще до того, как я изложил ей свою теорию. С самого начала Тина злилась на тебя и твою мать за то, что они не пошли прямо в полицию, когда вы якобы были свидетелями того, как Джони садилась в мой грузовик. Она также не купилась на эту шокирующую историю. Мы долго говорили, как во время ее визитов в тюрьму, так и в письмах, о том, что она чувствовала, что хотела сделать.
— Значит, она придумала эту странную игру «Тук-тук», чтобы дать нам понять, что она знает, но на этом все? Этого достаточно, не так ли? Кажется маловероятным, — сказала Мюриэл.
— Это может подействовать на тебя. Важными вещами для Тины были поиски тела ее дочери и обеспечение того, чтобы те, кто был вовлечен, сказали или были вынуждены сказать правду. Это она решила пощадить Анну. И Эрика с Мюриэл тоже. Она умеет прощать, гораздо больше, чем я. У меня есть возможность возобновить свою жизнь. Я могу, возможно… — Он посмотрел на Лиззи. — Ну, может быть, я наконец смогу наладить какие-то отношения со своей дочерью, присматривать за ней. У Тины этого нет. Все, чего я хотел, — это чтобы она смогла похоронить своего ребенка. И теперь Эрик будет хорошим, не так ли, Эрик? — Он снова обратил свое внимание на ее отца.
— Да. Мне так жаль, Анна. Тебе никогда не суждено было узнать об этом… не так.
— Но она уже знала, — сказала Лиззи. — Анна знала, что это она убила Джони. Что ты имеешь в виду, говоря, что она никогда не должна была узнать?
— Шок от того, что произошло, каким-то образом заставил ее похоронить воспоминания об этом, — сказала Мюриэл.
Анна опустила голову, услышав тонкое, пренебрежительное фырканье со стороны Билли.
— Откуда ты это знаешь? — спросила Лиззи.
— Потому что она действительно никогда не казалась взволнованной, когда говорили о смерти Джони. После того, как она дала свои показания, она как будто начала верить, что это сделал Билли, а не она. Я даже сама начала в это верить. Я полагаю, что объяснение, которое я дала, то, о котором сообщалось, было для нее проще. Это лучше, чем думать, что она лишила жизни свою подругу.
— Ты не забыла, Анна? Я имею в виду, разве не было никаких воспоминаний о событиях того дня? — спросила Лиззи.
— Да. Да, так оно и было. Но мама права. Я действительно помнила только то, что, как мне сказали, произошло. Это были воспоминания, которые я унесла с собой. Тогда я также стала Анной, я думаю, это помогло. Я больше не была Беллой. Белла не была частью меня. Я не хотела и не нуждалась в ее воспоминаниях.
— А как насчет сейчас? Теперь ты знаешь, что это была ты, разве это не вытеснило из тебя никаких воспоминаний об этом?
В воображении Анны возникло лицо Джони… огромная шишка, выступающая у нее на лбу. Она вспомнила свой гнев, силу своего удара. Звук удара черепа Джони о землю и вид крови, вытекающей из ее уха.