— Вот, сучий потрох, — выругался московский хохол и, достав из стакана комара, машинально, но медленно растер его двумя пальцами. — Он сын российских полей, берез и дубрав! — не глядя на присутствующих спорщиков, а продолжая заниматься очисткой своей воблы, небрежно бросил Джимисюк. — Романтик-пейзажист!
— Не романтик, — возразил Славка, — а реалист!
За столом раздалось недовольное мычание.
— Может быть, тебе и Малевич не по вкусу? — настойчиво спросил Костяныч и, пренебрежительно усмехнувшись, разгладил свою курчавую бороду.
Демакин равнодушно посмотрел на Гуреева, потом достал из пакета яблоко и, протерев его своим носовым платком, откусил третью часть сочного фрукта.
— Да плевал я на вашего Малевича и его «Черный квадрат»! — промычал Вячеслав. — На ваш кубизм, мазохизм и общественный онанизм! Кстати, в музее из‑за халатности персонала картина Казимира Малевича два месяца провисела вверх тормашками. Мне нравится реалистическое направление в живописи. Разумеется, я не отрицаю других направлений в изобразительном искусстве, но я сыт ими всеми по горло! В моем возрасте нужно ценить время и работать, а не болтать!
Усатый хохол оторвался от стакана с пивом и одобрительно мотнул головой в поддержку своего приятеля.
— Правильно, Вячеслав, — ковыряясь в зубах воблой, вяло согласился Владимир Джимисюк и немного интерпретировал сказанное реалистом: — Деньги нужно зарабатывать, а не философствовать!
Славка обрадованно вздохнул, а Костя Гуреев недовольно сверкнул глазами на Джимисюка.
— И ты туда же со своим салом! — воскликнул бородатый хозяин мастерской. — Для вас что главнее — материальные блага или творческий полет фантазии?
Демакин ехидно усмехнулся.
— На голодный желудок не очень‑то и полетаешь, — заметил он, — разве что камнем в житейские проблемы.
Константин не сдавался и повернулся к седовласому гостю.
— Ильюша, вот ты скажи, разве я не прав! — ища поддержки у Маланова, обратился художник к инструктору.
— Да хватит искать правых и виноватых, — недовольно сказал чернявый бизнесмен.
Маланов усмехнулся и непроизвольно почесал рукой затылок: ему осточертели споры его приятелей-художников, которые всегда заканчивались одним и тем же — мировой и привычным «наливай».
— Тут палка о двух концах, — не желая быть втянутым в бессмысленный спор, уклончиво ответил отставной полковник.
— Нет, ты скажи! — настаивал разгоряченный Гуреев.
— Да, че ты пристал к Алексеевичу, — не выдержав шума, произнес появившийся в дверях невысокий и всегда спокойный Петр Естремский. — Лучше наливай, Костяныч!
— И в самом деле, — поддержали собратья по кисти Петра, — водка стынет!
За столом зазвенела посуда, и разговор на время перешел в другое русло. Илья, воспользовавшийся моментом, встал со стула и, подойдя к окну, закурил сигарету.
На душе у Маланова было неспокойно… В последнее время у него ничего не ладилось, в голову лезли всякие дурные мысли, навязчивые подозрения, в которых стыдно было признаться.
— Вижу, Илья, — подойдя к приятелю, задумчиво стоящему с дымящейся сигаретой, сказал Дмитрий Власов, — у тебя, как и у меня, аллергия на диспуты.
Инструктор махнул рукой.
— Не то слово, Димыч, — тяжело вздохнул пенсионер, — полная изжога!
Мужчины улыбнулись, однако брюнет заметил, что улыбка приятеля получилась какая‑то вымученная.
— Неважно выглядишь, Илья, — заметил Власов.
Полковник равнодушно пожал широкими плечами.
— Обыкновенно, — ответил он, глубоко затягиваясь горьковатым сизым дымом.
Удачливый бизнесмен понимающе покачал чернявой с проседью головой и положил руку на плечо Маланова.
— Это связано с убийством ребят? — сделал предположение Дмитрий. — Или с другими твоими расследованиями?
Илья повернулся к собеседнику и невесело усмехнулся.
— Старые грехи, как снежный ком, обрастают новыми проблемами, — задумчиво ответил оперативник.
— Да… — сочувственно вздохнул Власов. — Врагов ты себе нажил уйму среди серьезных людей! Я кое‑что слышал краем уха о покушении на тебя. Слава богу, что все обошлось!
Полковник настороженно посмотрел на приятеля.
— А ты откуда знаешь? — поинтересовался он.
Бизнесмен снисходительно усмехнулся.
— Москва слухами полна… Да и кто ж тебя не знает, — прищелкнув пальцами, ответил Власов, — коли о тебе легенды по московским просторам и домам ходят.