— После такого ужина?
Она нерешительно замерла в двери.
— Если захочешь чего-нибудь, только скажи.
Она знала, что это не намек, но бархатистые нотки в ее голосе невольно вызывали грешные мысли. Фелисия зажмурилась и решительно подавила трепет наслаждения, пронзивший нижнюю часть тела. Однако Флинн заметил и ее реакцию, и попытку сопротивляться.
— Попробуй шампанского, — мягко предложил он, понимая, что женщине се воспитания трудно привыкнуть к роли потаскушки. — А я развлеку тебя рассказами о своих скитаниях по миру.
«Как легко полюбить его!» — подумала она, расслабляясь.
— Только если сначала расскажешь о Тадж-Махале.
— Договорились.
Отставив свой бокал, Флинн налил ей шампанского. Она напоминала ему застенчивого, пугливого котенка — робкого, но полного желания поиграть.
— Впервые я увидел Тадж, — начал он, вытягиваясь в воде, — когда мне было восемнадцать. В то время я сгорал от любви к прекрасной ирландке, которая не соглашалась оставить своего мужа, поскольку отец выставил меня из дома без средств.
— Бьюсь об заклад, сейчас она об этом жалеет, — весело прокомментировала Фелисия.
Герцог пожал плечами:
— Вряд ли она меня помнит. Ее мужа перевели в Калькутту, и больше мы не виделись.
— И с тех пор ты не нашел другого объекта любви, — докончила Фелисия и подхватила бокал.
— Она разбила мое нежное сердце, — сардонически усмехнулся Флинн.
Фелисия забралась в ванну.
— Как удобно иметь столь романтическое объяснение своему цинизму! А после смерти отца твои денежные дела уладились?
— Да, ему пришлось все оставить мне, иначе состояние перешло бы к дальнему родственнику, который живет в австралийской глуши со своей женой-туземкой.
— Значит, тебе повезло. Ах, если бы мой отец оставил мне хотя бы фартинг! Правда, я не жалуюсь. Тетя Джиллиан завещала мне все свое имущество. Но расскажи о Тадже! — попросила она, не желая предаваться горестным мыслям. — Он действительно так великолепен, как на картинах?
Флинн кивнул.
— И все, что рассказывают те, кто видел его в лунном свете, тоже истинная правда.
Он стал красочно описывать памятник вечной любви и другие чудеса света, которые ему довелось посмотреть за годы путешествий.
Они прикончили бутылку и начали другую, добавляя горячую воду к уже остывшей. Прежняя непринужденность отношений вернулась. Он остроумно расписывал забавные случаи из своей жизни, опуская только те подробности, по которым она могла узнать самого богатого в Англии человека. А Фелисия припоминала собственную юность, когда ее мир был еще наполнен светом и радостью.
— У меня всегда были свои лошади, — объясняла она. — Прекрасная вороная и длинноногая гнедая, которая могла скакать без устали. Хотя, кажется, с тех пор прошла целая вечность. Муж их продал.
«Я подарю тебе нового коня», — едва не вырвалось у Флинна, но это означало бы продолжение отношений. Поэтому он сочувственно заметил:
— Какая низость!
— Верно. Ужасно так говорить о мертвых, но я готова была его убить.
— Как мне повезло, что тетушка Джиллиан пригласила тебя. Я, кажется, никогда не заглядывал в Абердин, но ни за какие блага на свете не желал бы пропустить сегодняшний вечер.
— Я тоже.
Она вспыхнула, осознав, что этот голый мужчина, сидящий напротив, еще несколько часов назад был ей совсем чужим.
— Никто не узнает.
Не нужно было быть ясновидящим, чтобы понять ее неловкость и волнение.
— Кроме прислуги.
— Им заплачено за забывчивость.
— Правда? Ты в самом деле считаешь…
— Не только считаю, гарантирую.
Что-то в его вкрадчиво-зловещем тоне заставило Фелисию призадуматься.
— Разве до сих пор нас посмели побеспокоить? Она снова улыбнулась:
— Тебе можно только позавидовать. Спасибо за заботу, как и за остальные благодеяния.
Ненавидевший комплименты и выражения благодарности, Флинн поспешно сменил тему:
— Я еще не рассказал о своем путешествии по Туркестану. Ты не устала? Хочешь поспать или послушаешь?
Можно подумать, кто-то способен уснуть рядом с этим великолепным мужчиной!
— Поскольку самой мне там никогда не бывать, пожалуйста, поведай, о могучий повелитель!
Он старался не смотреть на нее. Ничем не выдать своего желания. Ее явно терзают угрызения совести. Поэтому Флинн долго говорил о летней поездке через пустыню Такла-Макан, о палящей жаре, племенах, с которыми жил, русском гарнизоне, где больше делать нечего, кроме как пить с рассвета дотемна, и еще до того, как повествование закончилось, Фелисия немного пришла в себя: задавала вопросы, высказывала собственное мнение, снова смеялась его попыткам развеселить ее. В любом случае он не собирался спешить, решив отложить отъезд. Для забав еще останется время, если не сегодня, так завтра.
Он стал расспрашивать ее о жизни в Монте-Карло — достаточно безопасный предмет разговора, — и она беспечно перечисляла свои обязанности компаньонки престарелой тетушки и несколькими легкими штрихами рисовала картинки своего унылого существования.
Позднее, когда вторая бутылка шампанского опустела, а горизонт порозовел и в воздухе все сгущалось напряжение, Флинн спросил:
— Хочешь, чтобы я вымыл тебе голову?
Она пробежала пальцами по непокорным локонам:
— Мои волосы такие грязные?
— Нет, я просто думал, что тебе это понравится.
Фелисия задумчиво прикрыла глаза:
— У меня вопрос.
— Только один? — великодушно осведомился он, пребывая в прекрасном настроении после большей части содержимого обеих бутылок и от сознания, что находится в такой приятной компании.
— Ты когда-нибудь делал это?
Притворившись, что глубоко задумался, Флинн потер лоб и расплылся в улыбке.