— Ваше величество, прежде всего, я хочу сообщить, что ваше приказание исполнено, и все священники помещены под стражу, и в связи с этим у меня возникает вопрос, а не навлечем ли мы на себя гнев Рима?
— Капитан, повторяю исключительно для вас, учитывая, что вы сильно ушибли голову, прикрывая сеньору Сфорца. Мне плевать на гнев Рима. Они мне ничего сделать не смогут, именно потому, что я им неподвластен. И поэтому, Рим будет торговаться. При этом, этого тупого кардинала, они уже списали, будьте уверены. Знаете, чем посланник, который скоро сюда явится, и который будет поумнее этого, разочаруется? Тем, что виселица осталась сегодня пустой. Ему было бы большим подарком, увидеть здесь гниющего кардинала. Но даже этот факт не вернул бы им пленника, и именно поэтому они хотели его сегодня убить.
— Но, зачем прилюдно, не проще было бы сделать все тайно…
— Проще, — я кивнул. — Конечно, проще. Но тогда у меня не было бы повода разозлиться на кардинала, как его хоть зовут-то, и Риму нечем было бы на меня попробовать надавить.
— Но вы же сами сказали, ваше величество, что неподвластны Риму, — капитан потер лоб.
— А вы думаете, что я единственный православный на итальянской земле? — я остановился. Идущая рядом охрана замерла. — С папы станется попытаться угрожать мне уничтожением представителей греческой православной церкви, которые нашли приют в стенах Ватикана, когда пал Константинополь, а почти вся Греция находится под османами.
— Но зачем? Зачем Риму это нужно?
— Да потому что Риму платят! Платит Боязид, за то, чтобы его брат никогда не вернется на родину! И это очень большие деньги, капитан. И большие обещания в случае, если Риму что-то не понравится, выпустить Джема. Они его давно бы уже убили, но кто будет убивать курицу, которая несет золотые яйца? — я сочувственно посмотрел на него. Он явно знал, что Святой Престол готов на многое, но он никак не мог уложить в голове тот факт, что папа, а именно Сикст, пошел на сделку с османами. Капитан был очень умен, но ему не хватало гибкости. Может быть, потому что слишком молод? Надо к нему присмотреться, по-моему, из парня выйдет толк. — Похоже, что интриги, это не ваше, капитан. Как вас зовут?
— Меня зовут Абелли Скварчалупи, ваше величество, — он наклонил голову в поклоне, я же ограничился кивком. — И о чем же вы будете торговаться в этом случае с Римом?
— Пока не знаю. Смотря, что они будут предлагать, — я задумался. — У меня пока нет нужды воевать с Римом. Но, если они меня вынудят…
— А как же православные, живущие в Ватикане?
— Принявших мученическую смерть всегда причисляют к ликам святых, сеньор Скварчалупи. Мне же останется лишь молиться за их безгрешные души, — мы смотрели друг другу в глаза. Я сказал ему очень много и в то же время не сказал ничего, чего бы он сам не смог выяснить. Но, услышав мой ответ, он вздрогнул. Странно, я-то думал, что итальянцев ничем нельзя пронять, как оказалось, можно. — Давно вы знаете сеньору Сфорца?
— Нет, сегодня впервые у меня состоялся с ней разговор. Я хорошо знал ее мужа, — он пристально на меня посмотрел, словно чего-то ждал после этих слов. Я лишь пожал плечами, если он знал Риарио лично, то было вдвойне удивительно, что он так проникся моими словами.
— Идите отдыхать, капитан, у вас были весьма насыщенные дни.
— Я бы хотел узнать про ту битву, про которую вы говорили на площади, — внезапно заявил капитан.
— Спросите у герцога Савойского, он вам ее по дням распишет и нарисует, кто и где стоял. — Я развернулся и быстро вошел в замок, к которому мы уже подошли. Там я сразу же направился в комнаты Катерины.
Катька лежала на кровати, была бледна и имела одухотворенный вид.
— Мне больно говорить и дышать, — прошептала она, приподнявшись на локтях, когда я вошел в комнату и, сразу же со стоном падая обратно.
— Я знаю, — подойдя к ней, я нагнулся и поцеловал в лоб. — Надо потерпеть. Скоро приедет твой кудесник, и тебе не будет уже так больно.
— Что ты сделал с папскими выродками?
— Ничего, — я покачал головой и усмехнулся, глядя в ее сверкнувшие гневом глаза. — Нам нужны сейчас заложники, и этот плешивый кардинал вполне подойдет. Будем ждать, когда приедет кто-нибудь более адекватный.