— Можно, я его потом сама прирежу?
— Можно, но только, когда выздоровеешь, — я снова усмехнулся, устраиваясь на краешке кровати.
— А если приедет Чибо? — продолжала горячо шептать Катерина. — Ему больше всех нужен турок. И больше всех интересна его судьба.
— Если приедет Чибо, я обещаю тебе, что сюда внезапно вернется черная смерть, и несколько высокопоставленных лиц случайно умрут от чумы. Это будет так ужасно, я пришлю папе самые глубокие соболезнования и прах его кардиналов в китайских вазах.
— Ты правда обещаешь? — она смотрела так пристально, что мне стало не по себе.
— Правда. Разве я смогу предложить для прахов кардиналов что-то дешевле китайских ваз?
— Ты дурак, — и она внезапно разревелась.
— Ну ты чего, Катька, — я очень осторожно обнял ее, укачивая, как ребенка, стараясь не причинить лишней боли. — Все будет у нас хорошо, я в это верю.
— Ваше величество, — в комнату проскользнул дворецкий, или кто он тут, кажется, я видел его в Форли. — Позвольте представиться Томмазо Фео. Я служу сеньоре Сфорца и… — я посмотрел на Катьку, которая вытерла слезы.
— Ваше величество, я хочу порекомендовать сеньора Фео на место кастеляна.
— А что случилось с местным кастеляном? — я удивленно перевел взгляд на него и пожал плечами. — Мне все равно. Если он справляется со своими обязанностями и отличается преданностью, то пускай приступает к работе. Это все, что вы хотели у меня спросить, сеньор Фео?
— Ваше величество, прошу извинить меня, но я хотел бы уточнить, сколько человек будет присутствовать за ужином, — он сложил руки практически в молитвенном жесте. Я же, глубоко вздохнув, соскочил с кровати и направился к выходу из комнаты.
— Ну пошли, посчитаем.
— Ваше величество, — я повернулся и посмотрел на Катьку. — Я хочу поговорить с вашим священником. — Я кивнул, не совсем понимая, что она хочет от отца Орестаса. Судя по тому, что она знает о нем, он все же решился на разговор с ней, который, судя по всему, не увенчался успехом с его стороны. — И еще, мы должны пожениться как можно быстрее. Если я… если со мной что-то случится, у герцога Миланского должна остаться надежная опора.
— Хорошо, сеньора, я обдумаю это предложение, — отвечал я, невольно нахмурившись, и не переставал хмуриться, когда вышел из комнаты. Что-то не нравится мне ее настроение.
Глава 18
Медленно тянулись долгие дни моей реабилитации, если можно их было так назвать. Вечером того же дня вернулся Бордони с моим сыном, как я и полагала, ничего с ними за время дороги не произошло.
Вианео, осмотрев меня и не переставая хмуриться, очень неопределенно высказывался о том, что он все-таки думает о моих повреждениях и в итоге запер меня в комнате, из которой меня мои же собственные люди не выпускали до специального разрешения моего личного лекаря. Немного поскандалив с ним, я поняла, что проще бодаться с дубом, нежели выторговать у Вианео хоть немного свободы. Сына тоже в моей комнате не оставили, потому что мне был необходим покой, а с грудным ребенком этого никогда не будет. В итоге, я практически осталась одна, даже без возможности видеться со своим собственным ребенком.
Иван за прошедшую неделю тоже ни разу не заявился, даже, чтобы поинтересоваться моим самочувствием. Умом я понимала, что у него сейчас дел невпроворот и вообще сомневалась, что у него хватает время для сна, однако, неприятный осадок все же остался.
Несмотря на все возможные охранительные меры и лечение Вианео, лучше мне не становилось. Зато я познакомилось с такой неприятной штукой, как корсет, после которого я лично хотела прирезать кардинала, который направил меня в полет с помоста в руки Абелли, который все же умудрился смягчить удар о землю. Если бы не он, то лицо Ваньки было бы последним, что я видела в этой жизни.
Головой я ударилась знатно. Она теперь постоянно болела и кружилась, а даже мельчайший намек на еду вызывал тошноту вплоть до рвоты. Меня буквально заставляли есть, присылая Кристину, от вида которой по прошествии нескольких дней меня просто начинало мутить, вот он рефлекс Павлова в действии. Надеюсь, он пройдет, потому что девушка мне нравилась и действительно переживала за меня, сочувствуя совершенно искренне. Глядя на себя в зеркало, я не могла сдержать истерического смеха, потому что черные синяки вокруг глаз на бледно-зеленом лице, напоминали мне панду, а не молодую девушку.