Тоуми, которой не дали попробовать кимчи до этого, схватила побольше квашеной капусты палочками и опустила в миску.
Я поднимала кусочек мяса ко рту, когда увидела, что Ки Сан начал кто-то говорить, но отвернулся с ухмылкой.
А мясо было бесподобным — нежным, сочным, пряным. Лучше еды я еще не пробовала. Проглотив первый кусочек, я потянулась за следующим, а Тоуми подавилась, кимчи вылетела из ее рта. Она взвыла и схватила сакэ. Она не успела это выпить, Ки Сан дал ей кружку воды, и она быстро осушила ее.
— Вы хотели нас убить? — прохрипела она.
Ки Сан фыркнул.
— Ты так хотела ее попробовать, что я решил, что ты знаешь, что она острая.
— Острая! — закричала Тоуми. — Она огненная!
Шрам на лице Ки Сана искривился, он откинул голову и рассмеялся.
— Привыкай, Соколик, — сказал он, опуская в миску Тоуми рис. — Леди любит мою еду, и люди здесь тоже. А вы в Японии любите все сладкое или безвкусное, — Тоуми задыхалась, словно пыталась потушить пожар во рту. — Мера! Во всем нужна мера, слышали? Съешь риса, Соколик, полегчает, — сказал Ки Сан. — Помни, — добавил он, — что тебе стоит держаться подальше от горячей еды. Ты и так пылкая, и это все видят, — он почесал бороду. — Думаю, тебе подойдет китайская холодная еда.
Тоуми уставилась на него, словно он нес бред, а так и было. Она с отвращением фыркнула и начала набивать рот рисом.
Остаток ужина прошел спокойно и вкусно. Мы с Эми попробовали немного кимчи, и было вкусно, а не остро, ведь теперь мы знали, чего ожидать. Тоуми не сразу смогла заставить себя есть остальное, но голод победил, и вскоре мы постанывали, объевшись.
Ки Сан налил немного сакэ в чашечки и смешал наше с водой. Он налил себе большую чашку и не разбавлял.
— На такой пир каждый вечер не надейтесь, — сказал он. — Но вы это заслужили, — он поднял чашку. — Вихайео, — сказал он на корейском. — За вас!
Мы подняли чашечки в ответ и попробовали сладкое вино, ощутили его тепло, что отличалось от жара кимчи.
Даже Эми улыбалась, когда мы закончили уборку на кухне.
Ночь была ясной и холодной. Дрожа, мы шли в свою комнату. Почти полная луна была над головой, окруженная сияющим кругом света. В горах звезд было видно больше, они были такими яркими, что казалось, что по ним можно лазать.
Мы вошли, а Фуюдори сидела, скрестив ноги, на своей кровати и расчесывала белые волосы.
— Хорошо постарались для первого дня, — сказала она с насмешливой улыбкой. — Искупайтесь и спите. Я постараюсь убедиться, что вы готовы помогать Ки Сану с завтраком.
Мы застонали. Ее улыбка стала шире.
— Не бойтесь. После завтрака у вас будет урок музыки в Чайном домике с Сачи-сан.
— Музыки? — спросила Тоуми.
— С Сачи-сан? — сказала я. Она, как я понимала, была одной из взрослых. Куноичи.
— Да, Рисуко-чан. С Сачи-сенсей. Она ваш учитель, так что так к ней обращайтесь.
— Но я думала, что Миэко…
Фуюдори игриво улыбнулась, и я понимала, что прямой ответ не получу.
— Миэко-сан учит другому. Но вам это еще рано. И вы не захотите урок музыки от Миэко-сенсей. Шино, Маи и я будем с вами на уроке. Разве не мило?
Мы переглянулись. Было ясно, что они думал о том же: урок музыки звучал совсем не мило, все портило и то, что с нами будут три старшие девушки.
Фуюдори кивнула, словно мы согласились с ней.
— А теперь в купальню, — приказала она, и мы пошли в другую дверь. Это здание было моим любимым здесь, оно было таким же большим, как спальни, но тут были только две большие купальни. Пахло влажным деревом.
Огонь, нагревавший воду, догорал, но было еще тепло. Мы купались в тишине, борясь с желанием уснуть в воде. Когда мы были чистыми, то вернулись в спальню.
Фуюдори сидела на своей кровати.
— Идите тихо, — сказала она. — Все уже спят.
— Конечно, столько выпить… — пробормотала Эми и поняла, что Фуюдори недовольно смотрит на нее. — Простите, Фуюдори-семпай.
Мы опустились без сил на матрасы. Эми моментально уснула.
Я лежала и смотрела на потолок, слушая шум белки на крыше. Хотелось к ней. А потом я тоже уснула.
15