Рисунки на обоях (СИ)

Рен терпеливо нарезал лимон на кухне, оставив Криса в ожидании. Когда он вернулся, тот стоял у стены, рассматривая её излишне пристально.

- Что такое?

- Ничего. Тебе не кажутся странными эти стены?

- Разумеется, кажутся. Особенно когда я пьян.

- Они пахнут морем, - растерянно и немного задумчиво сказал Крис.

Рен отметил, что рыжие лохмы придают его гостю определённый шарм.

- Ты любишь море?

- Нет.

"Скоро я доберусь до своих коронных вопросов", - мысленно констатировал Рен, но промолчал, разливая коньяк по бокалам. Ему показалась неправильной видимая пустота карманов джинсов Криса. Он со вздохом принялся придумывать тост.

- Давай выпьем за осуществление мечты, - тихо сказал Крис.

Рен кивнул слегка удивлённо, поднял бокал и сделал глоток. Запах дорогого коньяка он нашёл донельзя тошнотворным, вкуса не почувствовал обожжённым горлом, пожалел, что у него нет привычки пить.

- Ты выглядишь уверенным, - сказал Крис. - И абсолютно не соответствуешь моим представлениям о тебе.

- Ты видишь меня не в первый раз.

- Да. Но ты сам говорил сегодня что-то о знакомстве.

Они познакомились года 4 назад. Крис тогда казался абсолютным ребёнком, волосы у него были короче, и он упорно красил их в вызывающе красный цвет, несмотря на то, что потрясающе быстро отрастали рыжие корни. В первую встречу Крис говорил Рену о том, как много времени уходит на то, чтобы выпрямлять волнистые волосы, и какая это морока. Интересно, сильно ли он изменился за эти годы?

- Знаешь, когда мне было 16, ты был моим кумиром. Я хотел походить на тебя.

Рен криво усмехнулся. К 19 годам он успел растерять честолюбие, и его уже мало привлекала популярность среди "молодёжи". Задержав дыхание, он допил коньяк и налил новую порцию, не заметив, что бокал Кристиана тоже опустел.

- Ненавижу коньяк, - провозгласил он.

- Я тоже, - улыбнулся Крис. - Но мы его пьём и, скорее всего, продолжим пить.

- Хочешь сказать, что люди - рабы привычек?

- Скорее жертвы предрассудков.

Рен зажёг новую сигарету, Крис посмотрел на него слегка укоризненно. Рен подумал, что так он мог бы смотреть на Эрволя, когда тот упорно травил себя дорогостоящим никотином, но прочитал во взгляде собеседника извинение и успокоился.

Контуры моря на стене проступали всё отчётливее по мере увеличения концентрации алкоголя в крови. После наступления нового года Рен потерял ощущение чёткости, некогда пронзившее его, совершенно трезвого, и бывшее с ним на протяжении всех этих месяцев. Он беспорядочно напивался, откладывал встречу с Крисом, хотя с самим фактом встречи не мог не смириться как с неизбежностью. Образ собеседника расплывался, как будто оставаясь в реальности, которую Рен покидал. Нотки его голоса проникали иногда сквозь завесу, и Рен даже умел довольно внятно вставить положенные ему реплики. Неожиданно Крис подошёл и встал рядом с ним, вторгшись в мир Рена бесцеремонно и яростно. Его шаги гулко прервали шум моря, но только на мгновение.

- Эрволь говорил, ты хорошо знаешь немецкий.

- Ты хочешь поговорить об этом?

- Скорее ищу общие темы и надеюсь, что ты перестанешь меня отталкивать. Я его изучал немного, ну, из-за Вайса, ты понимаешь, но ничего не вышло.

- Это повод для восхищения мной?

- Не будь таким самодовольным. Как думаешь, что там, за этой завесой воды? - Крис неотрывно смотрел на стену и явно не замечал старых бумажных обоев в цветочек.

Рен промолчал. Он никогда не заглядывал глубже и не задумывался о том, что его море может кому-то показаться дверью в иной мир. Глаза Криса неестественно блестели - пожалуй, доза коньяка для человека его комплекции была несколько чрезмерной. Рыжий шагнул прямо в шум моря. Рен подхватил его и, чуть пошатываясь, заботливо уложил на диван.

За окном дул ветер, но силы его не хватало, чтобы пробраться сквозь стёкла. Рен распахнул раму и позволил морозным вихрям снежинок закружиться по комнате. Они растрепали и намочили сваленные в углу отвергнутые рисунки, но не осмелились затушить оранжевое пламя сигареты. На мгновение Рену показалось, что мобильник на столе ожил, он даже уловил первые аккорды знакомой мелодии, которую зачем-то собирался сделать звонком, но он быстро понял, что вокруг есть только ветер. В его порывах он рисовал шариковой ручкой портрет Криса на тетрадном клетчатом листе, и черты лица каждый раз выходили неясными.

Утром голова была тяжёлой, а Лера участливо заботливой.

- Я думаю, теперь тебе придётся болеть недельку-другую. И рыжее создание наверняка простудил, - сказала она укоризненно.

- Крис спал в гостиной, до него сквозняк плохо добрался, я думаю. А мне ничего не сделается.

- Слушай, Рен, а вы точно пили вместе? По твоему виду можно подумать, что ты потом ну очень долго догонялся.

Рен усмехнулся, но вышло совсем невесело. Он когда-то ненавидел людей, которых никогда не мучает похмелье. Разгребая бардак в комнате, он заметил, что ночные рисунки исчезли.

Письмо седьмое. "Можно тени любить, но живут ли тенями восемнадцати лет на земле?"

- Привет. Прости, что долго не звонила. Как ты?

- Всё в порядке, спасибо.

- Как у вас дела с ...?

- Мы расстались.

- А как поживает ...?

- О, мы не общались уже несколько месяцев.

- А... Как дела на работе?

- Я сейчас не работаю.

- А институт как закончил?

- Я его не закончил.

- Что-то случилось?

- Нет. Я научился рисовать, знаешь... А как ты?

- У меня тоже... Всё в порядке... Я... соскучилась.

- Почему ты так долго не звонила?..

- У меня не получалось...

- Я понимаю... Смерть довольно веская причина чтобы исчезнуть... И знаешь, мне жаль, что ты не убила меня...

Он заплакал... На столе стояла недопитая чуть бутылка абсента.

Улицы накрывала беспросветная январская оттепель. Серое небо и снег с дождём нравились Рену, он черпал в них вдохновение. Комнату наполняло звучание Металлики, Нирваны, Мегагерца и Ассеpt. Новогоднее затишье закончилось, и переводов было на удивление много, но Рен не отличался усердием и позволял части потенциальных заказов благополучно проходить мимо. Если бы он рассказал об этом Лере, она, наверное, его не одобрила бы. На столе в гостиной стояла золотистая стеклянная вазочка с наливными зелёными яблоками. Рен любовался ими, отпуская взглядом блекло светящийся ноут. Под столом нелепо выстроилась батарея пивных бутылок, которые ещё утром были полными.

Лёгкий аромат, разорвавший душу, наполнил комнату. Взгляд Рена неожиданно обрёл осмысленное, но бесконечно испуганное выражение.

- У тебя новые духи?

- Вчера купила. Нравится запах?

- Отдай их мне, - немного грубо сжал её руку. В глазах его читались ярость и отчаянье, подёрнутые обычной апатией.

Лера высвободилась почти брезгливо, принесла флакончик с духами, оставила на столе, вышла, хлопнув дверью.

Полированная поверхность дверцы шкафа показалась слишком гладкой, Рен, почти неосознанно, вырезал на ней несколько символов, отложил ножницы, медленно обошёл вокруг стола, приближаясь к флакончику, осторожно открутил пробку, позволив запаху растекаться по пространству. Открыл окно, собрал пивные бутылки, неумело позволив одной или двум покатиться по паркету. На лестничной площадке, полной запаха чьего-то куриного супа с капустой, зимнего дождя и отходов, закурил, прислушиваясь к звучанию разбивающихся далеко внизу бутылок. Пожилая соседка, по несчастливому стечению обстоятельств отправившаяся вынести мусор, с упрёком покачала головой, глядя на явно нетрезвого Рена, в потёртых и порванных джинсах и босиком, задумчиво наблюдавшего за тем, как опускается пепел на плитку подъездного пола. Он засмеялся, сначала тихо, потом громко и неудержимо, как смеялся когда-то над давно знакомыми анекдотами после раскуренного у физкультурного зала в институте на троих с однокурсниками косяка.