— Я была у себя дома, в своей комнате, собиралась лечь спать в свою кровать и вдруг оказалась абсолютно голой в каком-то незнакомом месте… — сказала она, глядя, как Виктор разливает по фужерам шипучий напиток. — То есть, мне приснилось, как я оказалась вот тут и увидела тебя. Потом проснулась у себя дома и вот я опять здесь.
— Иногда, Лиличка, сны могут быть очень приятными, согласись, — Виктор протянул ей фужер и придвинул по столу коробку с тортом. — Иногда так не хочется просыпаться…
Лиля взяла фужер, они чокнулись и, не отрывая друг от друга глаз, выпили.
— Я вот, например, во снах часто летаю. Или прыгну, и прыжок такой длинный предлинный получается, а если захочу — выше поднимусь, сделаю поворот, зависну на одном месте. И все это достигается простым усилием мысли.
— Мне сны редко снятся, — Лиля взяла кусочек торта и осторожно откусила совсем немного.
— Тебе не нравится «Ленинградский»?
— Я больше «Прагу» люблю…
— В следующий раз будет тебе «Прага». В смысле — приснится, — Виктор вновь наполнил фужеры. — Что предпочитаешь из напитков?
— А ведь мы с тобой сегодня в одной электрички ехали, — Лиля откусила кусочек торта побольше и, прожевав, запила вином. Виктор сделал то же самое.
— И ты всю дорогу на меня пялился, но так и не подошел, ничего не сказал.
— А ты хотела, чтобы я подошел? — удивился Виктор.
— Может, и хотела… — девушка вновь приложилась к фужеру.
— Знаешь, я недавно читал фантастический рассказ. Не помню автора, но суть в том, что, что у парня появился дар читать чужие мысли. И вот едет он, типа, в автобусе, смотрит на красивую девушку, а у нее в мыслях, мол, что же ты такой нерешительный, мол, давно бы подошел и познакомился. Он к ней подходит, что-то говорит, а она на него чуть ли не в крик, мол, как вы смеете, нахал! Он, конечно, заткнулся и тут же читает ее мысли, мол, какая же я дура, ни за что обидела хорошего парня… Он — снова к ней. А она — все ту же песню, мол, пошел вон! Парень вновь ретировался и вновь мысли ее читает, в которых она сама себя клянет за грубость и сама же себе обещает, что если он еще раз к ней обратится, то для начала обязательно ему улыбнется. — Виктор тоже осушил свой фужер, поставил его на стол и взялся за торт:
— Как думаешь, чем рассказ закончился?
— Ну, думаю, если он подойдет к ней и в третий раз… она или вообще его матюгами покроит, или по морде даст, чтобы отвязался.
— Угадала. Ничего хорошего дар угадывать мысли тому парню не принес.
— Нормальный рассказ, вполне такой реалистичный, — Лиля нахмурилась и вновь потрогала свои груди.
— Что, во сне увеличились? — улыбнулся Виктор, и девушка мгновенно покраснела. — Ты так торопишься проснуться?
— Не знаю…
— Но сон-то хороший?
— Никогда таких не видела. Словно и не сон это вовсе…
— А давай проверим?
— Ущипнем друг друга?
— Щипаться чуть позже будем. А сейчас присядь-ка ко мне на колени. Тебе же в мыслях этого хочется, признайся.
— Хочется, — Лиля встала с дивана, сняла очки и положила их на томик Диккенса. — Если честно, то мне и в электричке этого хотелось.
Она села к нему на колени, и Виктор тут же, обхватив ее за талию, прижал к себе. Сопротивления не было, девушка сама слегка дотронулась до его щеки, потянулась губами к его губам…
Ничего подобного Виктор в жизни не испытывал. Раньше у него, конечно, были женщины, пусть и не так много, как хотелось бы. Если говорить о количестве, то со слов Никиты, друг превосходил его в этом показателе на порядок. В связи с этим Виктор не то, чтобы страдал, но завидовал ему белой завистью. Зато теперь, после двух часов кувыркания с Лиличкой на так и не разобранном диване, Виктор больше не завидовал никому.
Она кричала, наслаждаясь его ласками, она расцарапала ему ногтями спину, она укусила его за палец, за щеку, до крови прокусила губу, оставила следы от засосов на шее, плечах, груди… Она, что называется, дорвалась. А когда в изнеможении уснула, Виктор нашел силы дотянуться до чудесной страницы и стереть нарисованную и постоянно изменяющуюся картинку. Оставшись в комнате в одиночестве, мгновенно отрубился.
Разбудил его настойчивый звонок в дверь. Виктор выспался, голова не болела, но состояние было такое, словно он всю ночь вагон с картошкой разгружал. На пороге стоял Никита с «дипломатом» в руке.
— Дружище! — обрадовался Виктор. — Разувайся и проходи, завтракать будем.
Пока Никита снимал ботинки, Виктор метнулся в комнату, чтобы хоть немного прибраться, но, в первую очередь — спрятать чудесную страницу. Ей нашлось место в верхнем ящике письменного стола. Собственно особого беспорядка не было: кое-какие разбросанные там и сям вещи, на столе — две пустые бутылки из-под шипучего вина «Салют», остатки песочного торта «Ленинградский», да томик Диккенса, поверх которого лежали очки с большими овальными линзами.