— Таких я ненавижу!
— Это хорошо, — Майя достала из портфеля ручку с красной пастой. — Это хорошо, что ты умеешь ненавидеть. Кто это сказал: „Бойся равнодушных“… А слабых презирать не надо. Каждый из нас в какой-то момент может оказаться слабым. Такому человеку надо просто подставить плечо, а там, глядишь, он и сам наберется сил.
— А… у этой Кати все равно все будет через пень-колоду! Вы вот тут проворачиваете за нее, а она и рада. Есть такие любители проехаться за чужой счет.
Майя раскрыла верхнюю тетрадь из стопы.
— Есть такие любители, есть! Только Катя не из таких. Она, правда, не сильная… А тут еще беда за бедой. Ты еще не знаешь, как трудно женщине, когда от нее уходит мужчина.
Не отозвалась учительнице. Любят эти взрослые лицемерить! Будто Майя знает, как это бывает! От нее-то муж не уходил!
Учительница словно подслушала эти мысли, сказала, не отрываясь от страницы:
— Не так уж трудно понять человека. Стоит только поставить себя на его место.
Надо было бы оставить ее в покое, не мешать ей проверять тетради и все же не сдержалась:
— Вы меня извините, Майя Борисовна, я больше не буду мешать, только вот еще одно… вы рассказывали, что одна у родителей, вас баловали… но выросли же вы нормальным человеком! Значит, это не вредно — баловать? Я вот знаю одного человека… Мать для него уж так старалась, так старалась! Все у него было, а он… таким вырос — не дай бог!.. Да и среди наших девчонок, взять хотя бы ту же Лукашевич. Или Богуславскую. Чего им не хватало?
Кажется, учительница заметила, как напряженно прозвучал ее голос, отложила ручку.
— Мне действительно ни в чем не отказывали. Но и требовали от меня. Отец говорил: „У тебя есть все, чтобы вырасти грамотным, культурным человеком“. А для этого, говорил поэт Заболоцкий, душа обязана трудиться и день и ночь, и день и ночь. Родители и сами много работали, их пример постоянно был у меня перед глазами. А потом, были ведь еще и школа, кино, театр… Многим я обязана литературе. Как раз с помощью книг и я познакомилась с теми сторонами действительности, которые были мне не известны по моей домашней обстановке. Книги научили меня любить и природу, понимать ее. Любить музыку… Вот почему мне так хочется расшевелить в девочках интерес к литературе. Пожалуй, ничто не обогащает так человека, как книги…
Чтобы не мешать больше учительнице, вышла из библиотеки, побрела наугад под соснами.
Майя и преподавала так, что урок пролетит и не заметишь. Начнет просто:
— На первый взгляд все мы пользуемся одним языком, говорим по-русски. Но как по-разному мы говорим! Русский язык настолько богат, что одни и те же слова приобретают совсем иной смысл, стоит их только переставить. Вот хотя бы такие три слова: „Я знаю вас“. То есть, вы мне знакомы. Но что получится, если я поставлю слова в таком порядке: „Знаю я вас!“
Класс взрывается хохотом и тут же замирает. Интересно!
Врач разрешила приступить к работе с понедельника. Повторила озабоченно:
— Ты, пожалуйста, не сразу. Поработаешь часок и на воздух. Понемногу втягивайся. Я Розе Арсалановне скажу. А спать тебе пока лучше в изоляторе. В группу потом перейдешь. И не забывай открывать на ночь форточку.
У врача были свои соображения и заботы. А Ритке не давало покоя другое: она войдет в мастерскую, и все тотчас примутся таращиться на нее, перешептываться… Ну и пусть таращатся, пусть шепчутся! Подумаешь… Если обращать на всех внимание, и жить не надо!
Вечером после ужина заставила себя подняться в комнату отдыха, посмотреть телевизор. Впервые за все свое пребывание в училище. Усмехнулась про себя: „Генеральная репетиция!“
Как нарочно, погас свет. Девчонки, кто на кушетке и на мягких стульях-пуфах, а кто и просто на ковре, в ожидании, пока засветится экран телевизора, затеяли один из своих бесконечных разговоров. Оказывается, кто-то принес слух, что Богуславскую мать хочет взять на работу к себе в ресторан, да директор не отпускает.
— И ты думаешь, — расхохоталась Лукашевич, доказывая кому-то, — она долго продержится в ресторане? Как бы не так! Самая подходящая должность для Эльки быть женой. Ага! Что, рановато? Не скажи!
Видимо, ни Дворниковой, и Богуславской в комнате отдыха не было. В их присутствии такой разговор, конечно, никто бы не затеял.
Она еще не успела подыскать себе место, когда погас свет, задержалась у окна. Здесь между вершинами сосен виднелись Далекие сопки. Теперь, на закате, они были сиреневыми. А небо над ними лишь слегка подкрашено зеленым.