Глаза Грин затуманились от замечательной неповторимости. Джорлан был пригоршней проблем и всегда будет таким. Другая женщина не подумала бы с нежностью о его капризных выходках и упрямству, но она обожала их. Она любила его.
Он выглядел таким прекрасным, стоя там, смело встречаясь лицом к лицу к ним всем, со своим новорожденным сыном на руках. Сыном, который был так похож на него, что к Грин уже осторожно обращалась мать, заинтересованная в установлении дружелюбных отношений с Тамринами «ради их детей».
Низкий притягательный голос Джорлана решительно прозвучал в зале.
— Я пришел к своей имя-дающей таким, как и предполагался — с нетронутой честью своей семьи. И… — Он умышленно помедлил.
Все члены Септибунала подались вперед со своих мест, уязвимые к его обаянию.
— И?
Он ухарски улыбнулся.
— И с маленьким кусочком отношения к нему — но ничего, с чем она не смогла бы справиться. — Зал тут же разразился хриплым хохотом.
Джорлан подмигнул Грин.
У Герцогины Хоук дернулись губы.
— Да уж, мы можем вообразить.
— Не позволяйте его сладкому языку и привлекательной мордашке сбить вас с толку! — Строго напомнила Маркель Хармон. — У нас есть свидетельство обратного.
Какое свидетельство они, возможно, сумели раздобыть? — задумалась Грин.
— Введите свидетеля! — Приказала Хармон одной из часовых.
Две часовых эскортировали в зал грязного юношу.
Грин нахмурилась, прошептав Аватар: «Это же странноватый слуга с верхних этажей, как его имя?…»
Гри услышала, как Аватар пробормотала что-то, похожее на выскочка и на этом все.
— Оппер, — на одном дыхании выпалил Джорлан.
— Сообщи свое имя, пожалуйста, — приказала Герцогина Хоук.
Оппер оглядел самый могущественный совет на луне Форус и тотчас же начал прихорашиваться.
Что ни в малейшей степени не внушило к нему любви этих преуспевающих женщин.
— Я Оппер.
— И что тебе известно о предмете обсуждения?
— Ну, я был слугой егошества в доме Маркели. Готовил его той ночью к… ну, вы знаете… бархатному прикосновению.
По зале пробежала волна сдавленных смешков.
Хоук закатила глаза.
— Продолжай.
— Ну, он был не слишком счастлив пребывать в постельных ремнях, знаете ли.
Лицо Джорлана потемнело.
— Начинай говорить по существу, пожалуйста, — сказала Хоук.
— Значит, это была моя работенка подготовить его, знаете ли, и все. И когда я подошел положить ленту Тамринов на него, я заметил, что у него нет никакой… вуали. — Оппер разглядывал свои носки. — Никакой вуали совсем.
Поднялся гул голосов. Он говорил очень убедительно.
Герцогина Хоук спросила:
— Ты сказал что-нибудь тогда?
— Конечно! — Оппер заметил, что привлек внимание аудитории, и полностью погрузился в роль. — Я сказал егошеству: «У тебя нет никакой надлежащей вуали!», а он ответил, что если я расскажу об этом кому-нибудь, то он заставит меня пожалеть. И ударил меня кулаком. В лицо, вот так сильно! — Он сжал кулак и ударил им по другой руке.
Грин бросила взгляд на Джорлана. Так вот как на его щеке появился синяк. Этот слуга ударил его, в ее собственном доме! Прищурившись, она разглядывала мужчину с оранжевыми волосами. Он заплатит за это.
— Он сильный малый, этот бархатный лепесток.[182] — Оппер потер воображаемую отметину на щеке.
— Ударил меня сильно, и я хранил рот на замке, я ведь только слуга и все. Но когда я услышал, что есть какие-то вопросы по этому, я сделал правильную штуку и пришел прямо сюда. — Он выгнул грудь колесом и приосанился. Создавалось впечатление, что Опперу лучше было бы быть актером, а не слугой.
Септибунал, казалось, поверил ему. Грин испуганно посмотрела на Джорлана. Такое показание очень навредило.
Джорлан тихо произнес:
— Как бы я смог ударить его, если был связан постельными ремнями.
Рот Герцогины Хоук открылся, чтобы ответить, закрылся, после чего открылся снова.
— Он прав. Как он смог ударить тебя, если был привязан?
— Ну, я… я освободил его, потому что он так ругался на то, что связан.
Вечный политик, Грин ухватилась за это.
— Зачем тебе освобождать его?
— Он попросил меня… на чуточку, и притворился, что будет вести себя хорошо, вот я и почувствовал к нему жалость.
— Ты почувствовал жалость к нему, — недоброжелательно механически повторила Грин. — Но ты вернул его на прежнее место.
— Ч-что вы имеете в виду?
— Что ж, когда я вошла в комнату, он был связан.