— Да, был.
Он потер нижнюю губу указательным пальцем.
— О какой другой способности ты говорила относительно этих Сензитивов.
— Все они имеют странную связь с Форусом. Она проявляется почти сверхъестественно в действительности и не ясно понятна.
— Как эта сверхъестественность проявляется? — он сел на кровати, откинувшись на вьющиеся колонны кряжистого шинсуя,[132] который поднимался искусным изголовьем. Шинсуй был обвит и расположен вокруг кровати. С годами он медленно продолжал расти, поглощая влагу прямо из воздуха. Со временем, колонны согнутся и встретятся, формируя прекрасную решетчатую арку над кроватью; похожее на кокон небо для своих обитателей.
— Нами зафиксированы только обрывки. Цикл их внешнего поведения — зеркальная часть цикла луны вокруг Аркеуса. Глубокий самоанализ в апогее, ослепительная проницательность в перигее.[133]
— Возможно, это совпадение.
— Нет, это больше. Наблюдения были весьма основательными. Некоторые ученые заходили так далеко, что заявляли, что Форус отвечает этим людям в какой-то таинственной…
Джорлан фыркнул.
— Я знаю, что это звучит абсурдно, но я говорю тебе, что феномен наблюдался на более, чем одном примере — и с разными Сензитивами. У ученых не было объяснения этому.
— И ты думаешь, что это мое описание? Аномальная личность, которая непонятным образом резонирует с духом луны Форус? — он делано рассмеялся.
Грин пристально уставилась на него. Она ничего не говорила о «духе» Форуса.
— Что я думаю, так это что если и существует Сензитив с яркими характерными чертами, который крепко связан каким-то способом с Форусом, то ему лучше скрывать это. В конце концов, он постоянно будет ходить по опасной черте.
Веки Джорлана опустились. Аквамариновые искры вспыхивали меж черных ресниц.
— Возможно, ты просто хочешь думать, что ты совершила исключительно хорошую сделку с ценой ложа, Маркель.
— Возможно. Время покажет.
— И если ты права в своих предположениях, что тогда?
Грин поиграла с краем покрывала.
— Если такой человек будет обладать также сильным характером, тогда можно не сомневаться, что он может быть угрозой нашему стилю жизни.
— Ты видишь это так?
— Нет. Такому человеку будет необходима сильная имя-дающая, чтобы смягчать его безрассудные порывы, направляя его силу к ее полному потенциалу.
— И ты такая личность, Грин? — мягко спросил он.
Она знала, что это было близко к тому, что он признает себя.
— Я такая личность, Джорлан. Но, относительно того, что может или не может быть, знай: я разрешу твою свободу здесь, на земле моего поместья, где ты можешь проверить свои собственные размышления. Тем не менее, я ожидаю, что ты будешь вести себя вежливо и всегда уважать традиции Дома, которому ты сейчас принадлежишь.
Он раздул ноздри, ненавидя подчиняться этим глупым правила общества! Ненавидя их.
Как могу я не хранить ваши благословенные традиции? — выпалил он.
— Джорлан, — предупреждающе произнесла Грин.
Он сложил руки на груди и уставился вверх на смыкающиеся ветви.
— Как мы похожи на эти шинсуи, Грин. Сплетаясь руками, сейчас мы неумолимо растем вместе. Какой окончательный узор будет нами образован?
— Что несомненно, Джорлан.
От нее не ускользнуло, что он ни предан правилам, установленным до него, ни допускает что-либо более личной природы. Он был сообразительным, хитрым участником споров, лучше, чем многие так называемые мастера Септибунала.
Слабенькая улыбка украсила его лицо, признание ее собственного ума. Он переплел пальцы и потянулся мускулистыми рук вверх.
— Итак, имя-дающая, что это за другие способы, о которых ты говорила? Чтобы достичь наслаждения иначе?
— Не забыл этого? — она одарила его умудренным взглядом.
— Я просто любопытен в поисках знания. — Он попытался изобразить невинность. — Конечно же.
Его глаза засияли в развлечении.
— Покажи мне, как мы можем достичь наслаждения «другими способами», — прошептал он, — или я всегда буду сомневаться, что такая вещь возможна и…
У него пропал голос, потому что рот Грин уже начал показывать и весьма близко приблизился к его сверхчувствительной мужественности в процессе.
Он мог ощущать ее дыхание на себе. Влажное и обжигающее.
Все, что она делала — дышала на него, пока чувствительная кожа не стала такой еще сильнее. Горячие струи воздуха обнимали его как знойный бриз, возбуждая отзывчивую плоть. Подобно дыханию Форуса…