Жан расслабился. Она сказала правду! Взяв ее за руку, он торжественно ее сжал.
— Это клятва, которую я охотно принесу.
Некоторое время они сидели, не разжимая рук. Отблески пламени придавали ее лицу неодолимую привлекательность. Жану чудилось, что его тело захватывает некая сила, превозмогающая разум и приказывающая ему податься вперед и поцеловать.
Григория чуть отстранилась, но, не давая ей сбежать, он нашел ее губы. Он попытался ее обнять, но она отпрянула.
— Мсье Шастель! Нет! — Она постаралась придать голосу решимости. — Я невеста Господня!
— Простите меня, — смущенно пробормотал он и отодвинулся, не выпуская ее руки. — Не знаю, что на меня нашло.
— Я знаю. — Григория грустно улыбнулась, пряча смятение. Вопреки ожиданиям его губы оказались теплыми и мягкими и высекли в ней искру, которой никак нельзя было позволить разгореться в пламя. Она едва не забылась. — Такое не должно повториться, и я прошу вас уважить мое желание. — Она приложила ладонь к его щеке, словно хотела ее погладить, но затем лишь коротко, по-матерински коснулась губами его лба. — Будьте мне и дальше хорошим другом, мсье Шастель, а теперь отправляйтесь спать. — Сняв с шеи четки, она приготовилась молиться.
Он поднялся.
— Я буду… тебе я буду больше, чем добрым другом, — хрипло пообещал он.
Улыбнувшись, он ушел в каморку сыновей, чтобы лечь на кровать Пьера. Выбравший койку Антуана Малески тихонько храпел в глубоком и крепком сне, вой метели и скрип бревен сотрясаемого порывами ветра дома его не беспокоили.
На живительное воздействие кофе Жан списал то, что сам он не мог заснуть и видел перед собой Григорию, не важно, смыкал ли он веки или открывал глаза. Он подозревал, что с ней происходит то же самое.
Глава 24
Попасть в больничную палату Лены было нетрудно. Экипированный врачебным халатом, планшетом и стетоскопом Эрик решительно прошел мимо полицейского, нажал на ручку и, словно ему тут и полагалось быть, переступил порог. Ему даже не пришлось показывать пропуск.
Лена спала в одной палате с еще четырьмя женщинами. Над ее койкой возвышался аппарат искусственного питания, по различным трубкам в ее тело подавались или из него откачивались красные и бесцветные жидкости.
Достав из кармана в изножье кровати историю болезни, он пробежал глазами показатели. Ее тело прекрасно оправлялось от тяжелых укусов, лимфоузлы делали свою работу. Ткани регенерировали лучше, чем у любой другой пациентки.
Она отнюдь не была мертва. Господь или кто там еще не внял его молитвам. Теперь ему предстояло самое ужасное из всех испытаний, какие когда-либо требовало от него призвание.
Эрик задернул вокруг кровати пластиковую ширму, чтобы за ним не смогли наблюдать другие женщины, и достал из-под планшета серебряный кинжал.
Он откинул одеяло. Осторожно приложив обломок клинка наискосок к левой груди, он мягко вдавил его на несколько миллиметров в податливую плоть.
Раздалось слабое шипение.
Эрик подавленно закрыл глаза. Серебро давало окончательный диагноз: бестия заронила в Лену зерно зла, превратив ее в ликантропа. Теперь девушка принадлежала к врагам, и ее следовало уничтожить.
— Сделайте это быстро, — сказала вдруг Лена и открыла глаза. — Я не хочу страдать.
Эрик посмотрев на нее с мукой. Он вообразил себе, что уже видит в ее глазах дикий блеск, по которому видно, что зверь в Лене становится все сильнее. Как рак он заползает в каждую клетку, покоряет ее и изменяет. Сплавляется с организмом девушки. Зелень ее глаз посветлела.
— Я знаю, Эрик, — с самообладанием сказала она. — Я… я чувствую это в себе. Оно уже изменяет меня. — Она сглотнула. — Вы преуспели?
Она даже не упрекала его, что он бросил ее одну в гостиничном номере. Он не нашел в себе силы ответить, только смотрел в красивое бледное лицо с высокими дугами бровей.
В это мгновение он понял, что никогда не сможет ее убить.
Не найдет в себе сил.