При этом они снова и снова натыкались на охотничьи отряды молодого маркиза д’Апше, который взял себе в голову, избавить людей от бестии. Жители любили за это молодого аристократа. Для Малески и Шастелей он обернулся нежеланным соперником.
Лишь раз бестия нанесла новый удар, разорвав человека. Даже если число убийств, о которых не заявили весной, летом и в первые недели осени, было много выше, в Жеводане и Виварэ, в Севане и Овере царило почти облегчение. Бестия была уже не так прожорлива, как раньше.
Малески подозревал, что она подыскала себе пещеру, чтобы в безопасности произвести на свет потомство, выкормить его и защитить. Это подарило им передышку, но после исчадья ада вырвутся на волю. Более голодные, более алчные и более смертоносные, чем когда-либо.
— Но она еще здесь? — услышал Жан вопрос Григории. Судя по ее тону, это была не первая ее попытка получить ответ.
— Да, она определенно здесь. Ваши молитвы и благочестивые просьбы ее не отогнали, — нехотя ответил он и взял пузырек. — Вы угадали мои мысли?
— По вашему лицу это было нетрудно. Но скажите, видел ли кто-нибудь бестию живьем или лишь находили трупы несчастных? — Она криво улыбнулась из-под черной вуали. — Разве не может быть так, что ее уже поймали, а вместо нее разбойничает обычный волк?
— Нет. Не тешьте себя ложной надеждой. Она еще в лесах. Она выжидает и радуется, что люди возомнили, будто они в безопасности, и станут теперь беспечны. Тогда она начнет жрать их сызнова, больше, чем за прошедшие годы.
Он смолчал о том, что верит в теорию Малески, будто бестия, подыскав себе надежную пещеру, уже родила приплод и начнет вновь творить свои бесчинства, едва лишь у ее отродья откроются глаза и потомство не будет столь беззащитно. А если в еще не вошедших в силу бестиях проснется тяга к плоти, вся земля в округе оросится кровью людей и скота.
— Когда он в последний раз был у нее? — сменил Жан тему разговора.
Григория сразу поняла, кого имеет в виду лесник.
— Точно не знаю. Наверное, месяц назад. Они временами беседуют, а я слежу за тем, чтобы ничего больше не случилось, мсье Шастель, будьте уверены. Греху нет места в стенах Сен-Грегуара.
— Вы все еще не против того, чтобы мой сын и ваша воспитанница обручились?
Григория подалась вперед, накрыв ладонью крест, покачивающийся у нее на груди.
— Пьер очень милый молодой человек, мсье Шастель, в нашем дурном безбожном мире таких осталось немного. Он не богат, но для меня это не имеет значения. То, что Флоранс и ваш сын любят друг друга вопреки всем препятствиям, любят, хотя видятся не чаще нескольких раз в год, не позволяет мне сомневаться в искренности их чувств. Их любовь выстояла даже в страшных событиях этой весны. — Взяв его руку, она крепко ее сжала. — Они получили мое согласие, мсье, и я прошу вас, дайте и ваше, как только с бестией будет покончено.
Жан смотрел на свою руку, на сильные и, тем не менее, тонкие пальцы аббатисы, и по его телу пробегала приятная дрожь, вызванная прикосновением женщины, ради которой билось его сердце. Он ничего не мог с собой поделать: поднял левую руку и накрыл своей ладонью ее.
Григория не отняла руки. Уже немалое время назад она вынужденно призналась себе, что ее душа жаждет не только Божьей благодати, но и близости чудаковатого прямодушного лесника, передавшего свою искренность Пьеру. При зачатии Антуана, верно, вмешался дьявол.
И все же… этого не должно случиться!
— Мсье, — с запинкой, но серьезно начала она. — Еще раз прошу вас… будьте моим другом, не более того. — Она встретила взгляд карих глаз. — Поверьте, не будь я…
Ее рука с такой силой сжалась на кресте, что ей стало больно, и она почувствовала, как острые края врезаются в кожу. По ладони теплом побежала кровь.
И в то мгновение, когда ей показалось, что она одолела демона страсти, Жан наклонился и долгим поцелуем поцеловал ее в губы.
Закрыв глаза, она наслаждалась нежным прикосновением, блаженством, какого не ощущала уже многие годы. Но в голове у нее раздался громкий голос совести, назвавшей ее грешницей, и она отпрянула.
— Жан, — с дрожью в голосе, не поднимая век, произнесла она. — Нет! Наш поступок заведет нас обоих в геенну.
— Почему? — хрипло отозвался он. Возбуждение сдавило ему горло. — Потому что мы следуем своим чувствам? Разве не говорят, что Господь сводит людей? Верующий сказал бы, на то Божья воля, что мы нашли друг друга. Может, он хочет, Григория, чтобы ты покинула Сен-Грегуар…