Пьер знал, что имеет в виду отец. Притаившаяся в братьях тень луп-гару только и ждала случая подавить человеческий дух, вырваться и дать одержать верх зверю. Ему, более мягкому из двух братьев, в последние месяцы удавалось сдерживать себя от убийства людей. Во всяком случае, он в это верил. Всякий раз, когда на него закатывала проклятая лихорадка, он утрачивал память, но уже давно не приходил в тебя с кровью на руках и платье.
Самое странное заключалось в том, что когда они превращались, отца никогда не было поблизости. Сыновьям он мог сказать лишь, что в самом начале приступа они убегали от него как безумцы и исчезали в лесу, а позднее он всегда находил их в человеческом обличии.
Пьер не раз просил отца, оставить их с Антуаном дома и запереть в подвале, пока бестия не будет убита, но Жан отказывался. Для одного единственного преследователя бестия была слишком быстрой, слишком сильной и слишком хитрой. Он нуждался в них, чтобы охотиться на луп-гару, зная, что в любой момент может начаться их собственное превращение. Охота становилась обоюдоострым мечом, способным принести больше вреда, чем пользы, но, по мнению отца, иначе у них ничего не получится.
Антуан подождал, когда отец отвлечется на происходящее на рыночной площади, потом залпом влил в себя вино и показал Пьеру синеватый от вина язык.
— Норманны уйдут ни с чем. Граф тоже так говорит, — объявил он намеренно громко и с раскрасневшимся лицом. — Бестия умнее, чем все они думают.
Его взгляд с вызовом скользнул по лицам стоявших поблизости мужчин. Мушкету него за плечами и лежавшая на рукояти пистолета рука удерживали крестьян от возражений.
— Помолчи, Антуан, — раздраженно приказал ему отец. — Надо найти место для ночлега, где бы ты мог проспаться.
Схватив сына за локоть, он потащил его к постоялому двору, Пьер и Малески двинулись следом.
— Ваш брат не так уж неправ, — задумчиво сказал молдаванин, рассматривая товары, разложенные на столах, мимо которых они проходили. — Данневали разбираются в повадках волков, но, как заметил Антуан, едва ли знают, здешние края. И граф де Моранжье жалуется на них не меньше, чем на Дюамеля. Тем самым у Данневалей есть и двуногие, и четвероногие враги.
— А разве вы знаете наши края? — скептически спросил Пьер. — Не сочтите за обиду, мсье Малески, но у вас те же недостатки, что и у нормандцев.
— Не совсем так. Вы не знаете моего родного края, мсье Шастель, иначе не говорили бы так. — На лице молдаванина возникло мечтательное выражение. — В той части Буковины, откуда я родом, леса более густые, чем в Жеводане. Временами я тоскую по ее дубам, елям и букам. Там мне часто случалось охотиться на медведей, волков и рысей, мсье, и я знаю уловки диких зверей. — Он рассмеялся. — Нельзя забывать и о том, что в лице вашем и вашего отца у меня есть поддержка местных жителей.
Антуан и Жан уже подошли ко входу в «Чашу», перед которым сидели двое мужчин, присматривая за шестью рослыми волкодавами. По всей очевидности, люди были из свиты двух нормандских охотников и сейчас прохлаждались в тени здания в ожидании начала травли.
— Говорят, это лучшие звери Франции, — с восхищением объяснил Малески. — Неудивительно, что король Людовик велел привезти их сюда. Я слышал, что эти собаки неутомимы в преследовании и способны взять след даже на сухой почве, где никаких отпечатков не остается.
Пьер несколько сбавил скорость. Глубокосидящие глаза и обвислая в складках кожа придавали собакам вид печальный и определенно безобидный — но опасными их делал острый нюх. «Залают-ли они, почуяв мой запах? Бросятся ли на меня?» Он остановился, сделав вид, будто углядел что-то интересное на раскинутых козлах торговца.
Малески тем временем продолжал расхваливать достоинства собак:
— Даже через реку они найдут запах на том берегу. Известны случаи, когда они шли по следу более шестидесяти миль, а ведь след был уже недельной давности. — Тут он заметил, что Пьер остановился возле прилавка с гребнями. — Ну же, мсье Шастель? Ваш интерес сбивает меня с толку.
Отец и Антуан прошли мимо собак.
Две из них, лежащие ближе к двери, внезапно подняли головы и повели носами в сторону мужчин, затявкали и возбужденно заскулили, пока не вскочила вся стая, и псарям пришлось приложить немало усилий, чтобы удержать зверей на поводках.
Отец и брат проскользнули в безопасное укрытие. Ему подобное испытание только предстояло, и простым оно не будет. Запах Антуана уже поднял волкодавов, и теперь они никак не могли успокоиться: одни, бесконечно принюхиваясь, задирали головы, другие тыкались мокрыми носами в уличную пыль, испытующе выискивая подозрительные запахи.