— Останется шрам, но он вас не инфицировал, — не поворачивая головы, успокоил ее Эрик. — Ликантропия передается только через укус.
Закрыв лицо руками, Лена тихонько заплакала.
Эрик протянул ей губку, которой обычно протирал запотевшие изнутри стекла.
— Вот, возьмите. К сожалению, ничего лучше предложить не могу.
Шмыгнув носом, она взяла губку и промокнула ей глаза и щеки.
— Вот черт! — гнусаво выдавила она. — Черт, черт, черт…
Прислонившись лбом к боковому стеклу, она невидящим взором смотрела на проносящиеся мимо огни Санкт-Петербурга.
Эрик давал ей время собраться с духом и хотя бы начать осваиваться с тем, что с ней недавно произошло. Он радовался, что она не лишилась рассудка, как это часто случалось у него на глазах с людьми, выжившими в столкновении с оборотнем. Вопреки всем утверждениям, душа — субстанция много более хрупкая, чем тело.
— Мои мать и отец погибли от рук оборотней, — наконец нарушил молчание Эрик. — Отец натаскал меня, показал их сильные и слабые стороны, научил охотиться.
Лена застонала.
— Честно говоря, я бы предпочла, чтобы вы были безумны. — Опустив голову, она уставилась себе на руки, на которых запекалась кровь — ее собственная и Надольного. — Но, похоже, вы не сумасшедший. — Опустив солнцезащитный козырек, она рассмотрела в зеркальце свое лицо. На щеках у нее отчетливо отпечатались следы ладоней Надольного, один глаз распух. — Как давно вы этим занимаетесь?
— С двенадцати лет. Оборотней очень и очень много, — ответил он, сворачивая на следующем перекрестке в сторону резиденции фон Кастеллей. — Вы не собираетесь сейчас же достать баллончик с перечным газом?
Она устало улыбнулась.
— Не беспокойтесь. Он пуст. — Она искоса посмотрела на него. — Как вы находите этих…
— Оборотней? Ликантропия — лишь общее понятие и обозначает способность принимать то звериное, то человеческое обличье. Я говорю не про несчастных фантазеров, которые считают себя волками и ведут себя соответственно. У них психологические проблемы. Вы сами видели, в чем дело в нашем случае.
Эрик знал, что теперь она ему верит. А что еще ей оставалось?
— Вы хотите сказать, что существуют не только оборотни-волки, но и…
— Вот именно, всевозможные формы и виды. Все зависит от их происхождения, их культуры. Как я уже говорил, в каждой легенде кроется зерно истины, и не важно, повествует она об оборотнях-ягуарах в Аргентине, оборотнях-шакалах в Египте или оборотнях-тиграх в Индии. — Он посмотрел на нее. — Верьте в легенды.
— Надо полагать, есть какая-то биологическая классификация, — отозвалась Лена с тенью возвращающегося юмора. — Как вы определяете, где находится ликантроп?
Тема как будто все больше и больше ее захватывала.
— Они совершают ошибки. Рано или поздно это обязательно происходит.
— То есть?
— Их подводит собственная глупость. Кое-какие дают увидеть себя в зверином облике — так появляются истории подобные той, о какой пару месяцев назад трубили в Лондоне: «Женщина видит черную пантеру в лондонской подземке», Помните заголовки? Зверь в чуждом ему окружении — всегда верный признак ликантропа. А еще их жажда человеческого мяса, которой они не могут не поддаться. Зверские убийства всегда как красный флажок, даже если у некоторых существ хватает ума маскировать свои преступления.
— Надольный… — Брови Лены сдвинулись к переносице. — То, что осталось от Надельного, ни тени рассудка разума не имело.
— Он слишком недавно стал ликантропом. Они лишь со временем учатся контролировать в себе дикого зверя. Некоторые даже достигают определенных высот, если только их не раздражать. — Он свернул на подъездную дорожку вилы и, остановив машину, вышел сам и помог выйти ей. — Я осмотрю царапины у вас на спине, после примете душ и поспите. Завтра расскажу вам еще.
В этот момент он осознал, что говорит в той же властной манере, что и его отец.
Лена была слишком измучена, чтобы протестовать, Кроме того, ей было очевидно, что в таком виде она никуда не может пойти, даже в общественный туалет, иначе придется отвечать на бесчисленные вопросы полиции. Она позволила Эрику поддерживать ее по пути в дом, атмосфера которого наполнила ее ощущением безопасности. Она начала понемногу расслабляться.
— А кто-нибудь превращается в дружелюбных, симпатичных зверей? — спросила она с тенью улыбки. — Бывают оборотни-хомячки?
Эрик рассмеялся.
— Тут я ничего сказать не могу. Если есть оборотни-хомячки, пока они никому в глаза не бросились.