— Для меня счастье, чтобы чужая боль прекратилась. Ты кое-кому можешь помочь.
— Маленькая козявка с благими намерениями, да? — он развеселился. — Но что ты можешь сказать об остальных? Если они попросят меня о чьем-нибудь убийстве, готова взять это на свою чистенькую совесть? Какую-нибудь невинную старушку, не подозревающего ни о чем человека, отъявленного подонка и мерзавца, которого уже земля не носит. Но кто вы такие, чтобы судить, что они заслужили чудовищную смерть от моих рук? Скажи мне малявка, у вас есть это право?
Он явно знал, как давить на слабые места. У меня появилось мерзкое предчувствие, потому что он перечислил все мои страхи. Глядя на эту зверюгу, даже не подумаешь, что он обладает такой невероятной проницательностью.
— Да никто не будет заставлять тебя убивать!
— И ты им веришь? — демон веселился еще больше. — Сама невинная наивность. Вы, люди, не вызываете делхассе ради мелких шалостей. Только ради больших. — он загоготал. — Они могут сейчас утверждать, что угодно, но когда придет время назовут совсем другое. И меня уже не остановишь. Я прорвусь через любые укрепления, любые заклинания, через каменные стены и водные преграды. И вырву чужое сердце, разорву на части, выпущу кишки. От меня не спастись.
Только о чужих кишках и думает, перекосило меня.
— Да не будем…
— Ты их настолько хорошо знаешь? Их тайные желания, страхи? Что происходит в их голове?
— Да! — а потом задумалась. Я была уверена точно только за Феолески, Прямолинейная, насмешливая, крикливая. Но приканчивать и калечить никого не будет. Ильдар — тихий молчаливый замкнутый тип. Но у него болен отец, и хоть не знаю, что у него в башке творится, уверена, что он загадает. С эльфом было паршивей. Я не была уверена ни в чем.
— Загадай свое желание. И я выполню его. Спасу, кого хочешь. Зачем позволять остальным творить зло твоими руками? Потом отпустишь меня.
На секунду я задумалась, а если заставить выполнить демона три желания, а не четыре. Но кто я такая, чтобы лишать эльфа единственного шанса. — А тебе-то какая разница?
Демон продолжал, как ни в чем не бывало. — Сама посчитай. Одно желание лучше, чем четыре. Я не собираюсь тратить на вас, мелких поганых заморышей, свои силы.
— Нет. Либо четыре, либо торчишь тут вечность.
Он глухо зарычал.
— Судя по твоим клыкам, — продолжала рассуждать я, — Ты любишь кровь и мясо. К тому же, ты здоровый и наверняка много жрешь. И скоро начнешь подыхать от голода. Знаешь, что я съем, когда выйду из этих темных, темных комнат? Прожаренный бифштекс с картошкой, который так вкусно пахнет, из парного мяса, горячий, дымящийся. С луком. И его кусочки я буду медленно жевать, а потом они будут скользить в желудок.
У меня слюни потекли. На самом деле нормальный бифштекс я ела прошлым летом, когда гостила дома, но воображение у меня хорошее.
— Я вырву твое сердце и сожру его. — пообещал демон.
— Шхэн тебе это удастся. Соглашался бы поскорее, меньше голодать будешь. Никто из нас не собирается просить о господстве над миром, вполне простые желания. Для тебя.
Он резко кинулся. Замолотил кулачищами, метя в мое лицо. Я отпрянула, не удержала равновесие и, рухнув с корточек, уже отползла, помогая себе руками и отталкиваясь ступнями, назад. Демон захохотал, громоподобно, раскатисто, смотря на меня. — Жалкая козявка. Твоя смерть будет долгой.
— А правда, что демоны тупые? Не можешь ничего придумать получше?
Он промолчал.
— А я слышала, что у демонов есть крылья. Почему у тебя нет?
Молчание.
— А хвост ходить не мешает? Хотя, говорят, плохому танцору…
Молчание. Демон смотрел на меня в упор, пристально, но я уже разошлась.
— А что ты сегодня ел, демон? Я вот, например, бутербродом перекусила. А ну да… тебе же еще лет сто или двести поесть не удастся.
Молчание. Только на скулах демона ходят здоровые желваки.
— Ты, кажется, хотел сожрать мое сердце. — я пощупала себе пульс, левую сторону грудной клетки. — А знаешь, бьется. Что аппетита нет?
Демон перестал на меня реагировать, прикрыв веки.
— Выполнить наши желания — всего пара дней.
Демон снова открыл глаза. — Как надоел ваш народ, вечно требующий чего-то от нас. Мы прорвемся к вам, ворвемся в ваш мир и устроим кровавую резню, мы убьем всех, взрослых, женщин, детей. Мы превратим ваш мир в выжженную равнину, а выживших сделаем своими рабами, они до скончания веков останутся нашими слугами и будут омывать кровь и осколки кости их родителей, детей, возлюбленных с наших ног.
Выжженная пустошь, пепелища на месте когда-то красивых городов. Воронье, черной тучей, с могильным карканьем, кружащееся на грязно-серых, пепельных от поднимающегося к ним дыма небесах. И делхассе, высокие, грубые, спокойно бредущие по этой пустоши, с наслаждением вслушивающиеся в треск костей под их ногами. Мне стало страшно.
По-настоящему жутко страшно, и хотелось проснуться, чтобы мама разбудила меня, подоткнула одеяло и сказала, — все это просто сон, дочка, а на самом деле все в порядке. Да, мне позорно захотелось к мамочке. Великие боги, вы слышите меня? Пусть они никогда не найдут способ прорваться к нам. Маги нашего мира действительно слишком разошлись и не понимают, с какой опасностью играют. И мы играем. Но выбора уже нет.
— Сильно мы вас достали, да? Но правда нужно. Неужели тебя не утешает, что сделаешь доброе дело?
— Я бы сжал твою голову так сильно, что у тебя треснет черепушка и покажутся мозги. Если они у тебя есть.
— Расскажи о своем мире, демон. Вы умеете любить, у вас есть семьи, или вы только убиваете?
Он снова глянул на меня. Расплавленное золото вокруг зрачков, невыразительное, почти неподвижное лицо. Только одну эмоцию оно отражало отлично. Ярость. Демон ощущал такую исступленную, безграничную, тупую ненависть без возможности выплеснуть ее хоть на кого-то, что по позвоночнику тек ледяной пот.
— Неужели тебе, козявка, интересно, как мы живем? Мы убиваем всех подряд, пожираем своих сородичей и делаем кровавые отметки о каждой жертве. Сейчас сижу и думаю, как жаль, некого убить.
— Значит, не убиваете?
— ПОШЛА ВОН! — гаркнул демон. Я осталась сидеть напротив него, хотя меня мелко трясло от ужаса. Доставать так доставать. Даже если извинюсь, мучительная смерть мне уже обеспечена. Дико приятно, что меня кто-то так любит.
— А по тебе кто-нибудь скучает, демон? Раньше выполнишь, раньше вернешься к ним.
— Я тебя убью. — хрипло рыкнул он.
— Не расслышала. Ты меня любишь?
Молчание. Потом демон все-таки тяжело посмотрел на меня. — Я выполню любое твое желание, если ты сотрешь грань и отпустишь меня.
— Извини, приятель. Но ты должен выполнить наши четыре желания.
— Ты так им веришь? Они предадут тебя.
— Ну конечно. Я больше поверю клыкастому демону. Ты давно в зеркало смотрелся? У тебя же вид маньяка-убийцы. К тому же, ты должен дать кровную клятву, соединенную со словом силы. Ты готов?
— УБЬЮ!
— Однажды я стану магистром магии и напишу трактат об ограниченности речи у демонов.
— Я буду преследовать тебя до конца жизни. Поняла, мелочь, соплявка паршивая? До конца жизни! Я всех убью, всех, кого ты любишь, ценишь, с кем ты когда-нибудь общалась. — Он ругался долго, непонятными словами, они были шершавыми как песчаный берег, истинная речь демонов, которая не поддавалась переводу, больше походила на шипение змеи. У меня затекли ноги сидеть рядом с ним. Почему написаны сотни трактатов, как вызвать демона, но ни одного, как уговорить? Похоже все это растянется надолго.
Я отошла, поудобней устроилась на столе, нужно б эльфу намекнуть, пусть притащит сюда кресло или стул хотя бы, и раскрыла книгу. В остальных комнатах только шкафы, тумбочка и древняя кровать, покрытая трухлявыми вонючими тряпками, которые раньше были постельным бельем. Сидеть и слушать ругань было скучно, хоть время с пользой проведу.
Большинство заклинаний делятся на несколько школ: практической, боевой, хозяйственной, телепортационной, ритуальной, некромантической, лечебной магии, ну и подвид колдовства, который изучают все всадники драконов, стоит где-то между практической, лечебной и хозяйственной, не относясь ни к одной из них. Заклинания, которые мы изучаем, действительно специфические, магия полета, управление воздушными потоками на ограниченном куске пространства, позволяя драконам быть быстрее. Лечебная магия — исцелять растянутые связки, вывихи, любые недуги, которыми болеют драконы. Я знаю их наизусть, Ротар переболел почти всеми. И при этом невозможность вылечить простейший порез. Кровь драконов обладает особыми свойствами, в частности, когда она пролита, на дракона в этом месте шхэн подействует хоть какая-то узконаправленная магия. Но в общем-то, лечить порезы им и не требуется. Большинство крылатых обладают прочной непробиваемой чешуей, которая у Ротара на шхэн выпала, и отличной регенерацией. А чтобы дракон не получил более серьезную рану, для того и тренируют всадников. Заклинания защитных щитов, сгущения воздуха, отклонения полета. Вся та прелесть, что никогда не пригодится в реальной жизни. Я же, раз у меня в последние полгода до шхэна времени и больше, изучала дополнительные заклинания. О всадниках и так ходят шуточки, что у нас с драконом одни мозги на двоих, из-за того, что драконологи, как маги, почти ничего не умеют. Зато могут перечислить все кости в анатомическом строении крылатых и все воздушные потоки, благоприятные для полета, с закрытыми глазами. Но кого это волнует. Становясь профессионалом в чем-то, всегда приходиться чем-то жертвовать. Я же умела по чуть-чуть, но если сложить все вместе, не умела почти ничего.