— значит, тебя силой заставили идти на убийство? — ухмыляясь спросил Каин. — или все таки у тебя был выбор? — он снова уставился своими злыми глазами в лицо Нейта, ожидая ответа.
Нейтан думал. Да у него был выбор. Ему не хотелось признавать это. Можно было поступить иначе. Можно было пойти в больницу и накачаться транквилизаторами или попросить какой-нибудь — другой помощи… Но он ведомый любопытством и смелостью хотел узнать, что это такое. Он больше не хотел бояться как в детстве. И узнал…
— вот видишь. — издевательски улыбался Каин. — Выбор, он есть всегда. Но вы люди всегда делаете худший. Такова ваша мерзкая природа. Еще одно подтверждение, что вас всех не должно существовать. Вы сами ведете себя к самоуничтожению.
— а что ты сделал! — уже крикнул Нейтан — ты создал еще худшее подобие человека — этих ночных чудовищ!
— очнись парень и посмотри на всех них вокруг — Каин создал вокруг зала картины, всех тех о ком Нейтан мог знать. Он показывал их как вырезки из фильмов, показывая их деяния. — и ответь сам себе, кого они тебе напоминают?
Помолчав полминуты, Нейтан попытался ответить:
— они извращенные формы людей, которые не умеют чувствовать в полной мере, которые боятся света и …
— … и жрут друга друга без разбора. Люди, вампиры — одно и тоже, никакой разницы! Ничего не изменилось. Я ничего нового не создал. Я лишь добавил характеристик новой расе, которая быстрее истребит людей. А когда людей не останется, истребит друг друга от их ненасытного голода. — с презрением говорил Каин
Тем временем Нейтан вспомнил Танга и разговор с ним, о том как он обуздал жажду крови, и отказался от бесполезного убийства и использования людей. Получается, даже имея проклятье, можно было находить иные выходы. Нужно было лишь попытаться и захотеть.
— так чего же ты ждешь? Давай, соверши очередную казнь. Вот только моя смерть ничего не изменит. Эта масса называемая людьми все равно уничтожит друг друга. А ты будешь только подтверждением моих слов. Вы будете вместе грызть один одного. А ты со своим бессмертием и проклятием будешь смотреть на это все. На неизбежный конец. — ухмыляясь говорил Каин подходя снова к Нейтану.
Парень не знал что делать, он снова забыл, зачем пришел. Убеждения и факты Каина ставили его доводы и стремления в тупик. Он думал, что людей нужно спасать от этих монстров, что нужно найти ответы. Но ответы били под дых. Каин был отчасти прав, в том насколько люди были черны душой, они практически ничем не отличались от вампиров.
— боишься взять ответственность, которую на тебя возложили? Или просто не можешь сделать выбор? Что тебя останавливает маленький Нейтан? — уже не улыбаясь, спрашивал Каин, снова стоя вплотную, держа руки за спиной.
Нейтан поднял дымящуюся руку и посмотрел на это ужасное зрелище. Из нее тянулась струйка, буквально нить к бьющемуся сердцу Каина. Который, стоял очень близко. Одно движения и он пробьет его грудь. Но он не мог решиться. Может не стоит этого делать. Может Каин прав… Зачем этот туман привел его к нему…
— родственная нить? Я могу тебя избавить от нее? Сущий пустяк. — говорил он, как будто это не имело значения. Каин выхватил руку Нейтана и провел пальцем по запястью, как будто резал. Парень ничего не ощутил. Музыкант сделал пару шагов назад. Нить исчезла.
— доволен? На один принцип стало меньше. Что теперь юный мессия? Какова твоя цель? Тебя больше никто не зовет… — смотрел с серьезным лицом, тот на Нейтана.
— я все еще чудовище…
— живи с этим пониманием, ибо ты его достоин. Пока не сдохнешь… — процедил Каин сквозь зубы с невероятной злобой.
Нейтан опустил руки и голову. Он был подавлен и унижен. Ментальное превосходство Каина было сверх возможного, он не мог ему ничего противопоставить ни словами, ни действиями. Слова не хватало сказать что-то важное, а действия не имели смысла… Действительно, зачем его убивать? То, зачем он пришел, утеряло смысл. Туман пропал. Теперь его никто не вел. Осталась лишь его черствая, черная оболочка, в которой жил Нейтан Саттер. Простой работяга из Бруклина, который не выбирал этого сложного пути, что упал на его плечи.
— ты так же жалок, как и мой брат. — недовольно качая головой сказал Каин.
После этих слов Нейтан вспомнил крик Джимми. Ему стало так больно в тех последних очагах сердца, что могли хоть что-то еще ощущать. Он забыл все причины, которые его вели сюда, а другие были переубеждены словами Каина. Но последнюю, он не забыл. Последнюю причину, о которой ему напомнил этот коп, который каким то чудом знал о самом больном месте Нейтана.
Он рассеялся в черное облако дыма. Каждая молекула дыма устремилась в сторону Каина и начала заполнять его тело. Создатель проклятия стал чернеть, покрываясь сначала черными пятнами, потом полностью изменив цвет кожи. Он не издавал ни звука. Молекулы дыма или тени, которой стал Нейтан, парализовали все клетки в организме музыканта. Сердце Каина стало учащенно биться. В этот раз оно билось ускоряясь. В последний раз.
Мощнейший взрыв, который прозвучал в районе Куинса, недалеко от кабинета Карла Муна — был слышен практически на весь город. Он был настолько сильным, что здание оперы, в котором к счастью, было лишь пару бедных работников — разорвало на мелкие осколки. Эти осколки разлетелись на пять километров вокруг эпицентра. В центре взрыва была огромная почерневшая воронка диаметром метров семь, и глубиной метра три.
Полиция Нью-Йорка, вызванная уже звуком взрыва, а не людьми приехав, решила, что это какой-то чудовищный теракт. В новостях только об этом и писали. Пострадало около двухсот людей. Умерли те несчастные, кто был внутри помещения и в радиусе ста метров от оперы. О судьбе Александра Литтла и Нейтана Саттера — не знал никто.
Месяц спустя, после взрыва.
На Хилтонском кладбище шел густой мокрый снег. Он в январе не стихал. Постоянно застилая город, который стал прежним, приходя в себя после чудовищного взрыва, который нарекли терактом. Джимми Ортега стоял возле надгробия Майкла Фишера, сложив цветы в память о друге. Ужасные события, из-за которых он потерял лучшего напарника и друга были позади. Сейчас все стало спокойней и как прежде, до того как он узнал о существовании жителей тьмы.
Он приходил сюда каждое воскресенье. Переезд с Нью-Йорка, подальше от ужасных воспоминаний означал конец этой традиции. Но Джимми дал себе и дочери Майка обещание приезжать в гости изредка и наведывать покойного друга. Сейчас перед отъездом, Джимми никак не мог покинуть это место. Он чувствовал, что Майк его держит. Он как будто рассказывал молчаливую историю о том, что сделал Джимми, и о том, что он гордится молодым копом. Многое изменилось после взрыва. Очень многое.
Она подошла и обняла его за талию, сзади прижимаясь к его спине.
— все уже иду… Еще минутку Сара.
— я не тороплю Джимми. Ты можешь прощаться столько сколько хочешь. — без улыбки ответила девушка, которая чувствовала, что этот человек многое значил для ее парня.
Джимми положил свои холодные от мороза руки на ее горячие тонкие ручки и постояв еще минуту все таки сказал разворачиваясь:
— ладно, нужно ехать пока дорогу снегом не замело… До Чикаго путь далекий. — он положил руки на лицо Сары и коротко ее поцеловал в тонкие красные губы. От чего девушка улыбнулась, моргая своими большими глазами, на которых таяли мокрые снежинки.
Они шли и шутили по холодной набережной пиная толщу снега, который падая, создавал уже неплохое одеяло на каменной поверхности. Идя в сторону Бруклинского порта, улыбка не сходила с лица темнокожего мужчины с сильным грубым подбородком, большим носом и пухлыми губами. Рэй Уорти дышал морозным воздухом Нью-Йорка, ощущая каждый вдох этой прекрасной морозной свежести. Он просто не мог надышаться от счастья. Приближающаяся вонь от рыбы, мазута и прочих контейнеров порта была сейчас самым приятным запахом на земле. Рядом с ним шел коренастый парень со слегка сломанным носом и торчащими вверх короткими волосами. Парень был симпатичный и веселый, все время травил шутки. Рядом с ним шла сестра с круглым, милым лицом и зелеными глазами, у нее также были короткие волосы. Она слушала Рэя и Айзека, которые не могли наговориться. Она периодически смеялась, слушая их нелепые истории. Складывалось впечатление, что они до этого никогда не общались друг с другом. Никто из них не вспоминал и словом о том, что было до взрыва. Они просто радовались, что они живы. По настоящему живы.