Я вошел к себе, зажег настольную лампу и еще раз с удовольствием осмотрел комнату. Все мне здесь нравилось - большое окно с плотными темно-зелеными шторами, письменный стол, книжные полки, неширокий диван, толстый ковер на полу... Я развернул сверток, что принес с собой, и вынул из коробки вазу, с причудливым рисунком на стенках. Серая необожженная глина, травяной орнамент - тонкие стебли многократно вьются один за другим и сливаются в одну сплошную линию. Сухая, шершавая глина на ощупь почти неприятна, травинки с листьями неестественны, а круговорот их сплетения бесконечен.
Одиночество плохой компаньон в походах по антикварным магазинам. Покупаешь то, что тебе заведомо не нужно, лишь для того чтобы убить время и придать значимость и хотя бы видимость цели бесцельным метаниям по городу. Я поставил вазу на полку и отошел к окну. Тоска вдруг с такой силой ударила меня, что на мгновение стало трудно дышать. Глубина этого отчаяния, внезапно распахнувшегося в душе, снова испугала меня. Я крепко сжал маленькую вазочку и с трудом сдержался, чтобы не запустить ее в стену... Одиночество... Мое прекрасное одиночество временами превращалось в едва переносимый кошмар.
Тихий скребущий звук, какой-то странный шорох, привлек мое внимание. Я обернулся и вздрогнул. Маленькая вазочка на моих глазах медленно ехала по полке все ближе и ближе к краю.
- Эй! Что за шутки?!
Я бросился спасать антикварную вещь, но она уже отделилась от полки и, повисев несколько мгновений в воздухе, упала на пол, брызнув мне под ноги мелкими осколками.
- Чертовщина какая-то! Я, конечно, понимаю - полтергейст, паранормальные явления, телекинез, но вазы зачем бить?!
Мимо меня пронесся легкий ветерок, явственно прозвучал тихий смешок, и все. Тишина.
Дурацкие шутки! Я опустился на пол и стал подбирать осколки. Мой невидимый сосед кажется обладал странным чувством юмора. Он был то недоверчивым существом, которое с неприязнью наблюдало за мной из соседней комнаты, хлопало дверью и дуло холодным ветром мне в спину; а то вдруг становился довольно симпатичным общительным "парнем", который хоть и бил мои вазы, но отвлекал от мрачных мыслей. Похоже, я начинал привыкать к нему...
В ответ на мой стук стрекот печатной машинки резко оборвался, что-то загремело, опрокинулось на пол, и дверь распахнулась. Мне открыл небритый представитель вечной молодежи, как будто интересный, но немного лохматый, взъерошенный, нервный, одетый в потертые джинсы и черную майку. Он показался мне похожим на воробья с растрепанными перьями, только что выскочившего из птичьей драки. Несколько мгновений писатель смотрел на меня плывущим взглядом. Видимо, я не вписывался в тот вымышленный мир, из которого он вынырнул только что.
- Привет, я...
Размытый взгляд, наконец, сосредоточился на мне.
- ... Я твой сосед...
- В долг дать не могу, - хмуро заявил парень. - Гонорар еще не прислали. Приходи в пятницу.
Я сдержал улыбку и попытался объяснить, что пока в деньгах не нуждаюсь и пришел просто познакомиться, но если помешал... Лицо его просветлело, писатель схватил меня за рукав и втащил в комнату, радостно сообщив, что я нисколько ему не помешал, потому что в данный момент его воображение нуждается в некоторой стимуляции, и мое появление очень кстати. С этими словами он полез в небольшой шкафчик, а я принялся оглядываться по сторонам. Когда-то эта комната была просторной и чистой. Кровать, стол, книжный шкаф, телевизор - разглядеть все это теперь можно было лишь с некоторым напряжением. Казалось, жизнь хозяина комнаты проходила в постоянной борьбе с подступающим изо всех углов хаосом, и временами ему удавалось отстоять кое-что из мебели, но ненадолго.
Постель была убрана, хотя здесь уже валялась смятая рубашка, вывернутый наизнанку свитер и несколько книг. Со стола на подоконник сползали стопки чистых, исписанных от руки, и отпечатанных на машинке листов. Все вперемешку. Открытая печатная машинка стояла здесь же. На самом краю стола балансировали грязная тарелка и стакан, присыпанные обрывками бумажек и фантиками. На пыльном телевизоре возвышалась ваза для цветов - с карандашами и ручками, аптечный пузырек и старая газета. Книжные полки пострадали менее всего: верхняя выглядела почти идеально, книги на второй немного перепутались и покосились, но еще сохраняли видимость ровной цветной стены, книжный ряд на третьей был готов с минуты на минуту частично обрушиться на пол, а частично провалиться внутрь шкафа.
Пока я осматривал поле боя, сосед вытащил на стол бутылку, стакан, спихнул часть бумаг на пол, сунул тарелку под кровать, накрыл машинку газетой, и кивком головы пригласил меня к столу.
- Давай. За знакомство. Ты портвейн пьешь?
Я неожиданно развеселился. Вся эта история с портвейном и стимуляцией воображения показалась мне настолько забавной, что я без возражений взял стакан с темной жидкостью...
Некоторое время спустя я подробно знал сюжет нового произведения писателя, его взгляды на современную литературу, а также все тайники в комнате, которые собрали уже изрядное количество пустых бутылок.
Расстались мы абсолютными друзьями.
...Я сидел за столом под своей настольной лампой с желтым абажуром, куртка лежала у меня на коленях, и мне казалось, что совсем скоро придется уходить. Дом у меня есть; и стол, и лампа с золотистым теплым светом, но они не радуют меня, - и вот я сижу, положив куртку на колени, напряженно вслушиваюсь в тишину и жду, что меня попросят уйти.
Я отвел, наконец, взгляд от абажура и вздрогнул от неожиданности, уронив куртку на пол. На моем диване в небрежной позе, закинув ногу на ногу, сидел незнакомец и беззастенчиво меня разглядывал.