Малрис брёл по этим мёртвым просторам многие дни. Лёд и камень, серое небо и безграничная пустота — всё вокруг сливалось в однообразный кошмар.
Если бы не Чаша, он давно погиб бы. Она дарила пищу там, где её быть не могло.
В первый раз, едва не умирая от голода, он лишь машинально поглаживал холодный лёд кубка.
А через несколько часов нашёл северного оленя, вмерзшего передним копытом в ледяную ловушку.
С тех пор Чаша сама подсказывала, где искать коренья и ягоды под снегом, вела к водоёмам, полным рыбы. Даже ловушки для зверей рождались словно сами собой.
Спасибо, Вайсед. Как ты там теперь? — вспоминал друга маг, каждый раз, когда Чаша выручала его.
Голод и жажда больше не угрожали Малрису.
Теперь врагом оставалась только его собственная одержимость.
Магия Чаши Чистого Льда поддерживала его тело, заполняя зияющую пустоту внутри.
Но пустоту в душе она заполнить не могла.
Мысли о собственном источнике терзали его сильнее любого холода и голода. Свитки с Ксал’Ара были при нём, и теперь — сила, питаемая Чашей. Всё, что нужно для ритуала.
Малрис вновь и вновь прокручивал в голове свои попытки. Он так и не попробовал полностью ритуал создания источника магии. Каждый раз он останавливал себя, боясь дойти до конца.
Сначала он сопротивлялся. Долго и упорно сражался с самим собой. Но жгучая, неутолимая страсть всё равно разъедала его изнутри — и в конце концов взяла верх.
Среди голых скал и безмолвных равнин Малрис остановился и соорудил лагерь. Он уже не знал, где именно находится: Север был одинаков во всех направлениях — бесконечные снежные поля, пронизывающие ветра и лёд.
Он начал ритуал. Медленно, обстоятельно, с маниакальной точностью произносил заклинания, следуя каждой формуле.
После каждого нового этапа сердце сжималось от ужаса ожидания. Но к счастью, он ни разу не ощутил преследовавшее его ранее чувство истончения материи мира.
Маг был удивлён и с каждым шагом всё больше смелел. Его голос гремел, заглушая вой ветра, слова разносились над ледяной пустыней.
От долго ритуала его коричневая борода стала полностью покрыта инеем. Снег был везде. Волосы, брови, ресницы. Малрис уже не походил на себя — скорее на безумного старца, творящего зловещее колдовство.
И вот — последний жест, последнее слово.
…Ничего.
Тишина была такой плотной, что звенела в ушах.
Ни колебания, ни вздоха магии — пусто. Сам мир отвернулся от него. Для такого масштабного ритуала это было невозможно.
Малрис вновь и вновь перепроверял каждый знак, каждую формулу. Ошибки не было. Всё сделано идеально, так, как требовали его кропотливые расчёты.
Глубокая, всепоглощающая печаль поглотила его. Руки бессильно упали, Чаша Чистого Льда выскользнула из пальцев и глухо ударилась о снег.
Он чувствовал себя опустошённым, выжженным изнутри.
Молодой маг рухнул на землю и провалился в сон — беспокойный, тревожный, полный смутных образов.
Глава 4. Ужасные знаменья
Три долгих века тролли Резегеша купались в благоденствии. Забылись времена голода и скитаний, уступив место изобилию, дарованному плодородной почвой и мудрым наставничеством тёмных эльфов.
Могучие тролли, чьи предки рычали на семена, теперь неспешно лакомились сочными плодами своих полей и не знали нужды.
Но вот, после стольких лет спокойствия, шаман Горноглас почувствовал, как тревога когтями вонзается в его сердце.
Беспокойные видения терзали его разум. Он спал урывками, но даже во сне его настигали пугающие образы.
Проснувшись, он ощутил во рту привкус пыли и пепла. Его массивные руки дрожали, а беспокойство лишь нарастало.
Не в силах более хранить всё это в себе, он созвал младших шаманов к священному костру.
— Брог… Лигра… — голос его дрожал, хотя он старался держаться. — Мутные картины встают перед моими глазами. Я вижу великую войну — такую, что затмит все прошлые распри и способна уничтожить этот мир.
Огни костра отражались в глазах троллей, делая их лица суровыми и напряжёнными.
— Земля трескается и разверзается. Небеса раскалываются, и целые регионы обращаются в пепел и выжженную пустыню. Я вижу переселения народов: нескончаемые потоки чужаков устремляются на восток, к нашим границам.
— И ещё, — шаман понизил голос, — я вижу конец изначальных. И гибель почти всех драконов, хранителей мира. С небес низвергаются змеи без крыльев, чешуя их пылает зловещим жёлтым цветом.