— Похоже… пророчество сбывается… — выдохнул он так тихо, что слова едва долетели до неё, будто боялись быть услышанными самим эхом. — Наступил конец Изначальных.
Ардолинн нежно взяла его руки в свои, ее взгляд был полон любви и решимости.
— Не переживай, свет моей жизни. Мы пройдём через все испытания вместе.
Король не обращал на её слова внимания и продолжал бормотать себе под нос.
— Ультраза и Торак пали в Войне Крови и Панцирей, как ее уже прозвали в народе… — его голос дрогнул. — …Фолиандрель и Ардатри пропали. Один за другим… — Он провел рукой по волосам, словно пытаясь унять волнение. — Лишь Фенгарат на месте из Изначальных. Это пять.
Эльрион на мгновение замолчал, его взгляд блуждал по комнате.
— Фолиандрель рассказывал еще про магическую сущность, появившуюся на свет одновременно с ним. Это шесть. А также у него были смутные воспоминания насчёт седьмого — выше и более худого, чем эльфы, но его он видел лишь раз, после они разошлись в разные стороны и память про последнего Изначального стёрлась.
Ардолинн молча прижалась к нему, а он продолжал смотреть в пустоту, невидящим взглядом уткнувшись в холодную стену.
— Я боюсь, что Фолиандрель… — начал Эльрион и надолго замолк
— Что ты хотел сказать, мой король? — тихо, почти шёпотом, спросила Ардолинн, нарушая затянувшуюся паузу.
— Я боюсь, что они поймали его, как Ардатри, — выдавил он наконец, и в его глазах, обычно таких твёрдых, плескался страх.
Глава 8. Расколотый мир троллей
Сразу после тревожного собрания с другими шаманами, когда тяжёлый дух предчувствия всё ещё стоял в душном воздухе пещеры, Горноглас поспешил в глубь лесов тёмных эльфов.
Каждый шаг по мягкой подстилке из хвои и влажных листьев отзывался в груди тревогой. Он шёл к королю Сирифаю — просить истолковать зловещие пророчества, что терзали его мысли.
На подступах к Слышащему Лесу его перехватила пещерная сова. Величественная птица с густым оперением скалистых оттенков — серого, бурого, пепельного — возникла беззвучно, плавно скользнув вниз и, сев на низко склонившуюся ветвь тёмной ольхи.
Эти мудрые создания издавна служили тролльим шаманам тайными гонцами. Их перья, мягкие как туман, поглощали любой звук, позволяя совам бесшумно скользить меж деревьев и горных расщелин, парить высоко в небесах, оставаясь невидимыми для посторонних глаз.
Совы передавали вести низкими, гортанными звуками, понятными лишь тролльему уху. Приглушённое уханье, обычно такое размеренное и спокойное, сейчас звучало отрывисто, встревоженно.
Оно донесло до шамана обрывочные, но ужасающие вести:: дым далёких пожарищ, поднимающийся над лесами на западе; крики, не похожие на человеческие или звериные; тени странных крылатых тварей, заслоняющих небосвод; и паника, слепая и безысходная, охватившая приграничные племена.
Эти гортанные звуки с короткими паузами лишь подтвердили мрачные предчувствия Горногласа. Он втянул холодный воздух, стиснул зубы и ускорил шаг — почти бегом кинулся в чащу, стремясь как можно скорее найти совет у короля Сирифая.
Шаман троллей, чьё могучее тело казалось грубым и неуклюжим среди утончённого убранства тёмных эльфов, сидел на низком резном пне напротив короля Сирифая.
Пень был обработан так искусно, что повторял изгибы его тела, не причиняя ни малейшего дискомфорта. Сам король восседал на подобии трона — живом, дышащем сплетении ветвей тёмного дерева, искусно сформированном и украшенном резьбой с изображением звёзд и падающих листьев.
Сирифай был высок и строен. Его волосы цвета безлунной ночи ниспадали прямыми прядями на плечи, а кожа отливала глубоким, почти чёрным оттенком, сливаясь с цветом трона и корой древних фирнолисов вокруг.
Возраст его оставался загадкой: казалось, время текло вокруг, а не через него. Глубокие аметистовые глаза короля, в которых плескалась все знания бесчисленных лунных циклов, вопросительно смотрели на Горногласа.
Тихий, холодноватый свет роя парящих светлячков мягко мерцал на их лицах, выхватывая из полумрака то тонкие черты Сирифая, то озабоченное, грубое лицо тролля.
— Странные вести несёт ветер с запада, Сирифай, — произнёс Горноглас, пересказав королю свои видения и вести пещерных сов. Его крупная рука с беспокойством сжимала витой посох.
— Боюсь, так и есть, — отозвался владыка тёмных эльфов. Голос его струился, как журчание лесного ручья, но в нём чувствовалась скрытая тревога.