Веррин кричала и стонала, по крайней мере, от трёх оргазмов, что не входило в его план. И его оргазм в план не входил, и гнев с каждым вдохом жёг горло.
В то мгновение, как всё закончилось, Энриет скатился с неё и оставил Веррин в сбитых простынях на кровати. Он одевался под взглядом её сонных глаз. Когда она села и увидела кровь на простынях, то попыталась скрыть её и своё смущение.
— В чём дело? — спросил он. — Стыдно?
— Нет. — Она завернулась в одеяло. — Конечно же, нет.
Холод наполнил дыру, которую она проделала в его сердце своей ложью.
— А должно быть.
Она моргнула, изумрудные глаза из сонных стали недоуменными.
— Ч-что?
— Девственность не то, что так легко отдают.
— Думаешь, я с лёгкостью её отдала? — Она повыше подтянула одеяло, как будто холод его тела распространялся на неё. Может, так было. — Я хотела тебя десятилетия. Берегла себя для тебя.
— Не стоило этого делать. — Он наклонился, наслаждаясь тем, как она быстро побледнела. — Я тебя презираю. — Зарычав, он сдёрнул с неё одеяло и оставил её ошарашенной и уязвимой, как и она тогда оставила его, признавшись, что знала о его детях. — Ты забрала у меня сыновей и дочь, поэтому я тоже кое-что у тебя забрал.
Она открыла рот, но не могла произнести ни слова.
— Я… я… Энриет, я думала, что мы в этом разобрались. Думала, что ты всё понял. Я сделала это ради тебя.
— Сделала это ради меня? Скрывала от меня десятилетия детей для чего? Чтобы помочь мне? — Теперь голос стал низким рыком, и здание начало трястись. — Они выросли без меня! Лимос выросла в аду, Ресеф вырос с девкой, которая относилась к нему как к щенку и оставляла ребёнком одного, Ареса били, пока он не потерял всякое сострадание. Из-за тебя.
Слёзы текли по щекам Веррин, когда она попыталась схватить его, но он отошёл, не в силах вынести её прикосновение. Даже смотреть на неё было тяжело.
— Пожалуйста… ты должен понять…
— Понять? — взревел он. — Я понял вот что, Веррин. Я трахал демонов, которые менее отвратительны, чем ты.
От воспоминания Ривер отшатнулся, задрожал, и Харвестер поймала его. Она всегда его ловила. Он был таким ублюдком, что не осознавал это.
— Прости, Веррин, — прошептал он. Ривер знал, что перед ним Харвестер, а не юный невинный ангел, каким она была. Но он не извинился перед тем доверчивым ангелом. И после всего, что он вспомнил, извинений будет недостаточно. — Мне так жаль. Ты этого не заслужила. Энриет был придурком. Я был придурком. Я не заслуживаю, и если ты не можешь принять мои извинения, я пойму. Но никогда не перестану пытаться с тобой всё наладить.
— Я тебя прощаю. — Голос Харвестер хрипел. — Я должна была рассказать тебе о детях.
— Нет. — Он покачал головой. — Нет, ты была права в том, что не рассказала. Мы можем век играть в эту игру «а что если», но дело в том, что нам неизвестно, что было бы, расскажи ты мне всё. Я могу гарантировать, что ничего хорошего из этого бы не вышло. Ты сделала то, что посчитала правильным, и именно это имеет значение. Ты была права. Я был неправ. Очень неправ.
— Значит, — начала Харвестер таким же дрожащим голосом, как его эмоции, — ты говоришь, что всё вспомнил, тебе по-прежнему жаль о содеянном и ты по-прежнему хочешь церемонию соединения со мной?
Всем сердцем.
— Если ты захочешь быть со мной. Однажды, когда ты будешь готова. Если ты будешь готова. Я всегда буду рядом. Я буду ждать столько, сколько потребуется. — Он встретился с её глазами. — Ты всегда была для меня единственной.
Несколько мучительных секунд Харвестер ничего не говорила, и Ривер начал потеть. Может, он и был одним из самых могущественных существ, но вся сила вселенной не заставит Харвестер делать то, что она не хочет. Например, соединиться с ним.
Наконец, Харвестер подняла подбородок тем упрямым жестом, от которого Ривер с ума сходил.
— Я не собираюсь соединяться по той формальной абсурдной церемонии ангелов.
Ривер сдержал улыбку.
— Я с этим справлюсь.
Харвестер усмехнулась.
— И не надену обычное платье.
— Согласен. — Ей в платье было так же комфортно, как монашке в борделе.
Харвестер, которой всегда нравилось его мучить, накрутила длинный локон на палец и сделала длинную паузу, рассматривая морские раковины, нарисованные на стенах.
— Харвестер… — От его рычания Харвестер улыбнулась, а затем кинулась в его объятия, обняв за шею.
— Надеюсь, ты понимаешь, на что соглашаешься, — пробормотала она ему на ухо. — Ривер, я люблю тебя, но если ты меня разозлишь, помни, что я могу приковать тебя твоими же костями.