За последующие пять-шесть дней мы с Салли так и не свиделись снова, и тогда я ей написала — повторно зазывая перебраться ко мне. Несколько дней она вообще не отвечала, а потом прислала новую открытку с изображением какого-то старинного бюста в музее, сообщив, что с удовольствием приедет, когда у нее появится немного больше времени. Я заметила, что она допустила небольшую ошибку в моем адресе, которую впопыхах и не очень-то успешно исправила. Почтальон, на счастье, меня знал. Я вполне могла принять на веру, что в доме Салли есть чем заняться — в подобных жилищах ни уборка, ни ремонт, как правило, не приносят чувства законченности, достижения пусть даже временного идеала. Такой дом, как голодная пасть, горазд поглощать и переваривать все усилия, направленные на его облагораживание. Я помнила Салли как очень, не по годам, развитую… но не могла вообразить, что обновлением отделки заниматься она будет сама. Строго говоря, я вообще не понимала, чем она там занята. И, пожалуй, не очень-то хотела понять.
Некоторое время спустя я встретила Салли в магазине, в который обычно не заходила — и мне, конечно, было любопытно, помнила ли подруга о том, что в этом конкретном месте меня обычно застать нельзя. Так или иначе, она была там, когда я вошла, — в тех же свободных брюках, но в белой блузке. Блузка смотрелась еще хуже, чем прежний джемпер, потому как была грязнее. Синий осенний плащ — кажется, тот же, в котором Салли ходила в школу, — плотно облегал ее ставшую заметно нескладной фигуру. Моя подруга казалась неряшливой, но что еще страшнее — нездоровой. Нервно сгребая продукты в очень древнюю дорожную сумку, она сиротливо маячила у дальней стороны прилавка, где никто больше не стоял — и это несмотря на полный людей торговый зал. Я твердо прошествовала к ней.
— Доброе утро, Салли.
Сперва она прижала к себе уродливую сумку, как будто я собиралась ее отнять; уже в следующую секунду — приняла нарочито расслабленный вид. Потом, не говоря ни слова, она развернулась — и зашагала к выходу.
— Ваша сдача, мисс! — обеспокоенно крикнул ей вслед молодой продавец.
Но она уже ушла. Другие женщины в магазине с любопытством смотрели ей в спину, будто какой-нибудь городской знаменитости. Затем ряды покупателей сомкнулись вдоль той части прилавка, где она стояла.
— Бедняжка, — неожиданно сказал продавец. Женщины злобно посмотрели на него, а потом оживленно загудели в своем узком кругу.
А затем с Салли произошел несчастный случай.
К этому времени уже не могло быть сомнений, что с ней что-то не так. Я всегда была почти единственным ее «контактом» в городе, и ее поведение по отношению ко мне мешало оказать помощь. Дело не в том, что мне не хватало воли или, как мне кажется, смелости; но я не могла решить, как подступиться к этой задаче. Так время и прошло в раздумьях, а потом Салли угодила под машину. Какие бы тучи над ней ни сгустились, они явно затуманили ей здравый взгляд на вещи — ибо, насколько я сумела выяснить, Салли попала под грузовик на Хай-стрит, выйдя из здания почты. Вскоре после этого я узнала, что она стала отказываться от доставки писем к себе домой, настаивая на том, чтобы их оставляли до востребования.
Когда ее доставили в поселковую больницу, за мной послала тамошняя медсестра по фамилии Гарвис. Все знали, что я — подруга Салли.
— Вы знаете, кто ее ближайший родственник? — строго спросила она.
— Сомневаюсь, что они у нее остались, — был мой ответ.
— А друзья?..
— Только я, насколько мне известно. Но кто-то же должен был известить ее о кончине доктора Тесслера. Выходит, я просто не все знаю.
Мисс Гарвис на мгновение задумалась.
— Я беспокоюсь о ее доме. Строго говоря, учитывая обстоятельства, полагаю, мне следует сообщить обо всем в полицию и попросить их следить за ситуацией. Но, сдается мне, она сама предпочла бы, чтобы я первым делом справилась у вас. Вы живете близко… можно будет попросить вас время от времени проверять дом?
Думаю, я согласилась главным образом потому, что подозревала — есть что-то в жизни моей подруги, что лучше скрывать от посторонних глаз. Две гостьи для этого дома будет уже слишком много.
— Вот ее ключи.
— Я буду следить за домом, мисс Гарвис. Как думаете, лечение будет долгим?
— Сложно сказать. Но я не думаю, что Салли умрет.
Одна из проблем заключалась в том, что я чувствовала себя обязанной выполнить это задание без посторонней помощи. Я не знала никого в городе, кто отнесся бы к трудному положению Салли с той чувствительностью и деликатностью — и даже любовью, — которые, как я подозревала, были необходимы. Стоит ли мне обыскивать этот дом? Несомненно, на это я не имела права — но, с другой стороны, я могла пойти на подобное прегрешение ради блага и интересов подруги. Впрочем, что и говорить — на этот шаг меня толкал в том числе и чистый интерес. Но вовлекать других было нельзя. Если кому-нибудь попадется на глаза эта одиозная гостиная, репутация Салли в обществе всяко пострадает.