Она ничего на это не сказала, просто протянула руку — серую, костлявую, увитую ярко проглядывающими вспухшими венами. Я протянула ей увесистую связку ключей, на миг задумавшись, как она проникла в дом без нее. Животное над нами продолжало беспрерывно скулить; к его голосу присовокупился шум, похожий на ворчание борова. Я невольно и с некоторой опаской подняла взгляд к потолку.
Салли забрала ключи — плавным, мягким жестом, без резкости. Затем, будто подражая мне, она уставилась немигающими глазами вверх — и вдруг пронзительно, резко и визгливо, рассмеялась, застав меня врасплох.
— Ты любишь детей, Мел? — спросила она. — Хочешь посмотреть на моего ребеночка?
Меня этот вопрос пробрал до костей, и я точно не помню, как отреагировала. Салли теперь, казалось, была полна ужасной гордости.
— Поверь мне, Мел, — сказала она, — есть способы прийти в этот мир, которые ты даже не можешь себе представить.
Меня снова начало трясти, но Салли схватила меня своей серой рукой и потащила по лестнице в подвал.
— Хочешь, будешь крестной мамочкой? Познакомься со своим крестником, Мел.
Звуки доносились из библиотеки. Я вцепилась в перила. Несмотря на весь тот туман, что заволок мне ум, я все же поняла, что странные «хруп-хруп», вклинившиеся в звериную какофонию, издают книги доктора Тесслера, которые кто-то рвет. Но именно гортанные и хриплые завывания невидимого существа заставили мое сердце покрыться инеем.
Или сталью… ведь когда Салли потянулась, чтобы оттащить меня от перил и уволочь за собой в биб-лиотеку, я внезапно поняла, что у нее совсем нет сил. Что бы ни случилось с ней, этот опыт явно ее изрядно вымотал.
Я высвободилась из ее хватки, отпустила перила и поспешно зашагала к выходу. Тогда Салли принялась царапать мне лицо и шею; я энергично отпихивала ее и даже отвесила раз-другой суровую пощечину. Тогда Салли понесла своим неестественным ломким голосом громкую околесицу, будто выкликая существо в коридор. Она полосовала и терзала меня своими отросшими за время пребывания в больнице ногтями, попутно лопоча приторные, отдающие умопомешательством нежности в адрес звереныша в библиотеке.
Наконец я обнаружила, что мои руки сомкнулись на ее шее — ничем не прикрытой, несмотря на холодную погоду. Я больше не могла терпеть этот надломленный голос. Она принялась бить меня ногами; у ее туфель, казалось, были металлические носы — ну или сами ее ноги, пришла мне в голову абсурдная мысль, сделались стальными. Навалившись на нее всем телом и опрокинув на пол коридора, я сумела-таки сбежать из дома.
На улице меня встретила темень — но почему-то не такая густая, как внутри.
Оказалось, силы не оставили меня совсем — я даже смогла бежать.
Я уехала на две недели — хотя, в общем-то, это было последнее, чего мне хотелось. По истечении этого срока, когда приближалось Рождество, я вернулась в дом своих родителей. Как бы я ни боялась Салли, менять устоявшийся жизненный уклад из-за нее я не собиралась.
Зимой время от времени я оглядывалась на дом Салли, проходя мимо того тупика, где он стоял. Я ни разу не замечала, чтобы хоть одно окно горело, да и в целом логово доктора Тесслера имело все тот же запустелый вид. От мисс Гарвис я узнала, что Салли в какой-то момент просто исчезла из больницы.
— Исчезла? — переспросила я недоверчиво.
— Да, и задолго до назначенной выписки.
— И как это произошло?
— Медсестра на ночном обходе заметила, что ее кровать пуста.
Мисс Гарвис посмотрела на меня так, будто я что-то обо всем этом знала. Будь здесь неподалеку Серена, ее наверняка попросили бы проследить, чтобы нас не беспокоили.
Салли вернулась не так давно, чтобы ее пропажу заметили в городе. Вскоре о ней и вовсе перестали упоминать. Но затем, в день между Пасхой и Троицей, она сама объявилась у меня на пороге.
— Привет, Мел. — И снова разговор начала она — все та же, какой была всегда до своего странного прибытия прошлой осенью, беззаботная и рассеяно улыбающаяся. Теперь на ней красовалось простое белое платье.
— Салли! — только и воскликнула я.
Наши взгляды встретились. Она понимала, что ей придется сразу перейти к делу.
— Я продала свой дом.
— Говорила же я тебе, он слишком для тебя велик, — кое-как нашлась я с ответом. — Ну, ты заходи…
И она вошла.
— Вместо него купила коттедж на Кикладских островах.
— Чтобы работать там?
Она кивнула.
— Разумеется, это было недешевое жилье. Но отец оставил мне куда больше, чем я от него ожидала.
Я пробурчала в ответ нечто невразумительное.