К концу записки и не подвергая сомнению заявленную невиновность своих клиентов, адвокат обличает на этот раз законы, которые запрещают и наказывают ростовщичество. Опираясь на авторитет министра Тюрго, он говорит об "абсурдности и отрицательных сторонах ложных идей, которые сформировались у нас в отношении ссуды с процентами"; подчёркивая при этом обычную терпимость судов к этому правонарушению, он, не колеблясь, связывает ожидаемое исключение подобных деяний из числа преследуемых по закону с уважением к естественному праву, к торговле и к общественным интересам. Юридический спор пересекается со спором академическим. В живом и одушевляющем стиле, изобилующем шокирующими формулировками, он включает в свою аргументацию беспрецедентный отказ от правил юридической игры. В январе 1787 г. совет Артуа в значительной степени поддаётся доводам адвоката; правда, госпожа Паж не признана невиновной, но её наказание уменьшено до предупреждения и милостыни в три ливра, тогда как все обвинения против её мужа сняты. Однако суд требует устранения "выражений, наносящих ущерб власти законов и юриспруденции и оскорбительных для судей, разбросанных в напечатанной записке". Идёт ли речь об оскорблении адвоката? Возможно, что он чувствовал именно так, даже если он знал о возможной цензуре – он о ней написал в примечании к своей записке. Как бы то ни было, он принимает замечания к сведению. Придётся ждать 1789 г., чтобы увидеть его возобновившим прорывную защиту.
Адвокат (местно) знаменитых дел
Робеспьер очень старается превратить дела, которыми он занимается, в знаменитые дела, но достигает ли он этого? Процессы Детёфа, Мерсер или Паж, как и все те, что за ними следуют, не получают общенационального отклика; ни одно из них не обсуждается в "Газетт де трибуно" ("Судебной газете"); ни одно, за исключением дела о громоотводе, не включается в сборник "Знаменитых дел" Лё Муана Дэзессара. И всё же, именно с этим жанром связаны почти все записки Робеспьера с 1784 по 1789 г. В каждой из них он рассказывает историю, как он защищает дело, проблемы которого представляются ему касающимися всего общества в целом; он говорит о невинности, истине и справедливости; он заставляет смеяться и плакать; он развлекает и возбуждает негодование… Однако его успехи почти не выходят за границы Артуа или северных провинций. Но это нисколько не колеблет решимости адвоката.
Посредством записки, напечатанной в июне 1787 г. Робеспьер вмешивается в дело, разбиравшееся в Дуэ, перед парламентом соседней Фландрии. Это дело из тех, которые ему нравятся. Честный профессор гуманитарных наук из коллежа д'Аншен (Дуэ) согласился принять обратно исключённого ученика, при условии, что он предварительно должен будет понести "наказание, заключающееся в нескольких днях уединения в университетской тюрьме". Школяр и кто-то из его родителей направили просьбу о восстановлении ректору университета, потом профессор сделал то же самое, но с помощью простой "записки". Будучи человеком обидчивым, ректор Симон оказался задетым подобным отношением; он желал бы визита или, по меньшей мере, "письма" со стороны профессора Бутру… Он тотчас же вызывает профессора; и так как последний задерживается, ректор посылает судебного пристава и прокурора университета на его поиски в аудитории. Возмущённый видом мобилизованного против него аппарата ректорской власти, в день занятий, профессор не намерен сдаваться без борьбы; чтобы не позволить увести себя силой, он спасается бегством (июнь-июль 1786). После тщетной попытки получить перед университетским судом возмещение за нанесённое оскорбление, профессор требует удовлетворения за него у парламента. Перед судьями, которые его едва знают, Робеспьер не применяет тактики прорывной защиты и не злоупотребляет риторическими фигурами; тем не менее, он решительно обличает произвол и высокомерие "славного ректора", поправшего свободу профессора. Дело представляется ему "достойным стать знаменитым из-за своей необычности".