— Ты слышала, что я подружился с Рваным? — спросил я.
— Слышала, — рассмеялась она. — Я слышала две истории о том, как ты подружился с этой собакой. Не знаю только, какой из них верить. Мистер Вениамин говорит, что ты был на волосок от смерти, но в последний момент пёс по какой-то непонятной причине тебя не тронул.
— Причина во мне, — небрежно сказал я. — Он не смог бы меня укусить, даже если бы сперва и захотел. Бедный пёс сам испугался, когда на меня налетел. А как с ним познакомилась ты? Наверное, долго не могла его приручить?
— Нет, Робин, — ответила Фанни, продолжая свою работу. — У меня вообще никогда не было хлопот с собаками, наверное, потому что я их не боюсь. Я, едва увидела, какой этот пёс обездоленный и несчастный, сразу почувствовала к нему жалость, поэтому и вышла его покормить вместо миссис Джонсон. Он кинулся ко мне обрадовано, будто только меня и ждал, а потом понял, что ошибся, отвернулся и хотел уйти, но я с ним заговорила, и он поел. С тех пор он меня отличает. Мистер Вениамин решил, что Рваный сначала принял меня за мисс Салли, жену мистера Эдварда. А тебе, мальчик, я хочу сказать, что ты ведёшь себя неразумно. Что это тебе вздумалось выходить во двор? Разве тебя не предупреждали, что там бегает без привязи злая собака? И мистер Чарльз тебе это говорил, и Сэм предупредил. Когда-нибудь ты лишишься головы по собственной же глупости.
Я был прав: этот поварёнок способен на любую подлость. Оказывается, проплясав в конце коридора и высунув язык, он счёл себя вправе сказать Фанни, что предупредил меня о грозящей мне опасности. Нет, когда-нибудь этот парень дождётся хорошей взбучки.
— Не лишусь, — ответил я. — Может, кто и лишится, но только не я. Лучше посмотри, что подарил мне мистер Эдвард.
Фанни перелистала книгу, разглядывая картинки, и одобрила подарок.
— Это Робин Гуд, — пояснил я.
— Будь таким же смелым, но не безрассудным, — ответила она, растрепав мои волосы. — Уверена, что он не стал бы так глупо рисковать, выходя к злой собаке даже без палки. Немедленно ложись в постель, погаси свет и спи, а то мы с тобой заболтались.
В этом новом мире ночь была временем сна и вряд ли кто-нибудь из здешних обитателей знал, сколько ночей я посвятил прогулкам по очень опасным местам, куда никто из них не решился бы сунуться.
Когда Фанни ушла, я вспомнил, что хотел расспросить её о запертой двери, ведущей в комнаты покойной миссис Мидлтон и её сына, куда никто теперь не заходит. Я считал, что там должна быть какая-то особая обстановка, кричащая о горе, и сам воздух этой комнаты должен был источать ужас, ведь недаром же даже безобидная дверь показалась мне исполненной зловещего смысла. Но возможность была упущена, и мне надо было ждать утра, чтобы узнать интересующие меня подробности.
Однако я был самим собой и не мог в один миг перемениться, так что чинная благопристойность, которую я усердно поддерживал в себе весь день, слетела с меня, едва я перестал за собой следить. Картинки в книге, красочно повествующие о подвигах Робин Гуда, толкали меня на действия, по тогдашним моим представлениям весьма смелые, достойные моего имени. Повинуясь внутреннему зову, я вышел из комнаты и в сумраке слабоосвещённой залы подобрался к таинственной двери.
Уверен, что Громила Уолтер отпер бы её в два счёта, даже не ломая замка, но я всего лишь хотел стать его напарником, а одного желания здесь недостаточно, нужен навык. Как ни пытался я её открыть тонким лезвием ножниц, которые нашёл в своей комнате, но пришлось от этой затеи отказаться. И хорошо, что я не затянул с отказом, потому что едва я успел выйти на лестницу, повинуясь исследовательскому влечению, как чья-то дверь открылась и послышались шаги.
Я разом очутился внизу и притаился в темноте. Где-то в стороне кухни горел свет, и оттуда доносились голоса, но я был скрыт спасительной тьмой, а в добавление к этому ещё и большим ящиком с углём.
Кто-то постоял на верхней площадке лестницы, подняв свечу над головой, и скрылся обратно в глубины второго этажа. Я подождал, притихнув, как мышь, а потом подобрался поближе к беседующей прислуге. По голосам я определил, что там была Фанни, миссис Джонсон, садовник Вениамин и кто-то ещё, чьего голоса я или не мог узнать или никогда не слышал.
— Что вы ни говорите, мистер Вениамин, — вещала кухарка, — а я не поверю, что уличный воришка может перемениться. Помяните моё слово, что он себя ещё покажет и мистер Чарльз пожалеет, что пустил его в дом. А ты, Фанни, милочка, поменьше за него заступайся, иначе настанет день, когда и тебя сочтут пособницей этого бродяжки. Может, не сегодня-завтра он наведёт сюда своих сообщников, и они разграбят дом и поубивают нас всех, как несчастную миссис Каттль. Мисс Агнесс, добрая душа, вымыла его, уложила в чистую постель, а он довёл её почти что до самой смерти своими ужасными речами. Она глянула на него, когда он снял одежду, так верите ли, у него по всему телу синяки. Это у них, у воришек, расплата такая, если не угодит старшему. Вот он и пробрался к нам в дом, чтобы заслужить одобрение своего хозяина.
— Нет у него никаких синяков, миссис Джонсон, — раздался голос Фанни. — Может, и есть один или два, так это каждый может получить. Вот я в том месяце стукнулась лбом о перила, когда нагнулась за оброненной вилкой, так из глаз такие искры посыпались, что я чуть не упала. Спасибо, мистер Чарльз поддержал. А уж синяк разлился, будто мне специально глаз подбили, стыдно было даже показать, пришлось платком завязывать. А Сэм…
— Ну уж об этом поганце ты мне не рассказывай, — перебила её миссис Джонсон. — Тебе же я скажу следующее, милочка: постарайся, чтобы мистер Чарльз поменьше тебя поддерживал. Конечно, после того, что случилось с Салли Грегори, он не посмеет к тебе притронуться, но всё равно поберегись. Прежде-то этот молодчик ни одной юбки не пропускал.
Речь шла о моём отце, и, естественно, я насторожился. Интересно было также узнать, что же случилось с Салли Грегори, бывшей женой мистера Эдварда, из-за чего отец перестал гоняться за юбками в собственном доме, но, как было очевидно, не бросил этого дела вне дома.
— Мне странно, что этот мальчик оказался в доме мистера Каттля, — задумчиво и негромко произнёс незнакомый мужской голос. — С чего бы это ему следить за грабителем? Убеждён, что и отец у него занимался тем же ремеслом, так что ничего нового для него в этом нет. Не были ли они заодно, а потом, обнаружив, что кто-то пытается войти, сговорились, каким образом мальчишка отведёт посетителя от дома. Взрослый-то убежал, а парень смекнул, что может проникнуть в жилище богатого джентльмена и преподнёс дело так, будто бы спас мистеру Чарльзу жизнь.
— А тот, добрая душа, и размяк, — подхватила миссис Джонсон.
— Не следует вам этого говорить, мистер Браун! — пылко возразила Фанни. — Чтобы обвинять, надо иметь доказательства, а у вас их нет. Я верю, что он хороший честный мальчик, а воровал он только для того, чтобы не умереть с голоду.
— А я так полагаю, что Рваный не признал бы его за своего, если бы мальчишка замышлял недоброе, — добавил садовник. — И вы, миссис Джонсон, согласитесь со мной, если вспомните, многих ли этот пёс подпускает к себе.
— Он потому и не тронул его, что это мальчишка, — объяснил незнакомый мне мистер Браун. — Был бы постарше — разорвал бы в клочки.
— Однако Сэма он не любит, — сказала Фанни.
— Сэм его боится, а собаки не любят, когда их боятся.
— Что-то мисс Агнес долго не идёт, — прервала спор миссис Джонсон.
Я мгновенно исчез в темноте возле лестницы, прислушался, поднялся наверх и благополучно проскользнул в свою комнату. Хорошо бы я выглядел, если бы Рыжая застукала меня у кухни. Доказывай потом, что я ничего плохого не замышлял. Спасибо миссис Джонсон, которая терпеть меня не могла, однако подсказала, что я должен соблюдать осторожность и помнить о чьём-нибудь внезапном появлении, даже если они заведут особенно интересный разговор. Но, хочешь-не хочешь, а в вечерние часы мне придётся наведываться на кухню, потому что именно там я смогу быстрее всего разведать обстановку в доме. Пока у меня было два друга и четыре недруга из постоянной прислуги. Мне бы не хотелось иметь врагов, но, раз уж они завелись, следовало не спускать с них глаз. Потом, когда ко мне привыкнут хозяева, слугам ничего не останется, как принять моё существование, как должное, пока же приходилось опасаться лишних разговоров. Меня беспокоило, что мы сразу же поссорились с мисс Агнес, а она как горничная леди Кэтрин могла повлиять на свою хозяйку. Для меня было главным не упасть во мнении моего нового отца, ведь если он не разочаруется во мне, то остальным поневоле придётся смириться, однако мать способна полностью подчинить себе волю сына.