— Вам плохо? — робко спросил я. — Дать вам воды?
— Если ты сейчас же не влезешь в корыто, грязный поросёнок, то тебе самому придётся плохо, — ответствовала она, и я успокоился за её жизнь, потому что, как правило, умирающие не ругаются.
Я плескался в корыте и не мог определить, нравится ли мне это занятие или нет. Поплавать в реке было приятно, но это удовольствие выпадало мне не часто, а сейчас я мылся тёплой, даже горячей водой с мылом… Нет, я так и не понял свои ощущения, несмотря на то, что Агнес заставила меня вымыться в трёх водах.
— Теперь надень ночную рубашку и ложись в постель, — велела она мне, искоса поглядывая на синяки на моём правом предплечье, за которое схватился Громила, отбрасывая меня к стене при нашем памятном разговоре.
Я с удивлением облачился в чудной балахон, призванный, оказывается, служить всего лишь ночным одеянием. Покупать или шить вещь, нужную лишь для нескольких часов сна, можно было, лишь не зная, куда ещё деть лишние деньги. И постель! Мало того, что я должен был спать на самой настоящей кровати с ножками и мягкой периной, так на ней были ещё и простыни, словно одного одеяла кому-то казалось недостаточным. Было трогательно, что здешние обитатели не поскупились для меня на такую ненужную роскошь. Или у них денег так много, что им их не жалко? Если бы это не была семья моего отца, то Робин Гуду следовало бы отобрать у неё излишки богатства.
— А вы тоже спите на такой кровати? — на всякий случай спросил я Агнес.
— Ваша милость привыкли к другим условиям? — насмешливо осведомилась она.
Рыжая была права, хотя имела в виду совсем другое, чем я.
— Конечно, — согласился я, не уточняя, и осторожно влез на своё слишком мягкое ложе.
— У миссис Хадсон тоже есть две кровати, — похвастался я.
— Завтра я разбужу тебя и принесу одежду, — пообещала Агнесс. — Ночью не смей выходить из комнаты.
Она брезгливо взяла мою одежду и хотела выйти, но я вспомнил о папиросах.
— Подождите, мисс Агнесс! — закричал я, вскакивая.
— Что такое? — спросила она.
— У меня в кармане остались папиросы.
На губах у Рыжей заиграла злорадная улыбка.
— Обойдёшься без папирос, порочный мальчишка, — заявила она и захлопнула дверь.
Я остался один. Мисс Агнесс едва ли была способна на другой ответ, но о потере папирос я особо не волновался: настанет утро, и покурить я попрошу у отца. И вообще, мне ни о чём не следовало волноваться. Мне было так тепло, мягко и безопасно, как не было ни разу в жизни, однако почему-то меня охватила смутная тревога. Я не знал, как ко мне отнесутся родные моего нового отца, особенно его старший брат, которого я не видел, и отец Уинкл, встретивший моё появление с явным неудовольствием. Ночь окрашивала мои опасения в особо тёмные краски, но против них у меня было сильное средство: я знал, что могу уйти отсюда, достать спрятанные часы с цепочкой и перебраться в другой город. Потом мне вспомнилось, с какой ненавистью посмотрел, если можно так сказать о слепом, умирающий отец на миссис Хадсон, и мне стало страшно, что к раздавленной кукле и чёрной фигуре в моих кошмарах прибавится и взгляд отца. Но я не должен был допустить, чтобы страх победил меня. Меня зовут Робин, и это имя обязывает меня быть бесстрашным. Никто и ничто не сможет нарушить мой покой и напугать меня. Я сам кого хочешь напугаю, пусть кто-нибудь попробует ко мне сунуться!
С этими успокоительными мыслями я заснул, и ночью мне снилась… раздавленная кукла в кровавой луже.
Обычно у меня очень чуткий сон, ведь я привык к тому, что мне надо постоянно быть настороже из-за пьяного отца, но на этот раз я спал так крепко, что не заметил, как наступило утро. Меня разбудил звук отворившейся двери. Я сел в постели и мысленно приготовился к новой схватке с непонятно почему взъевшейся на меня Рыжей, но в комнату вошла темноволосая стройная девушка с ворохом одежды.
— Уже проснулся, мальчик? — весело спросила она. — Тебя зовут Робин, да? А меня — Фанни.
Она принялась внимательно меня разглядывать.
— Ну, не такой уж ты страшный зверь, как мне передали, — подвела она итог. — Так, вполне безобидный маленький зверёночек… Надеюсь, ты на меня не обиделся? А раз нет, то не смотри так настороженно, потому что я не собираюсь с тобой ссориться. Раз ты стал сыном молодого хозяина и будешь жить с нами, значит, нам лучше всего сразу подружиться.
Это было бы неплохо, потому что живая симпатичная девушка мне нравилась.
— Расскажи мне о себе. Говорят, у тебя нет родителей? Как же ты жил, бедняжка?
"Бедняжка"! Это она хватила, а в остальном у неё была верная информация.
— Я сам могу о себе позаботиться, — ответил я. — А жилось мне очень даже неплохо. У меня был свой дом, а если бы мне пришлось туго, то я знал, к кому обратиться за поддержкой.
— Вот как? — воскликнула девушка, внимательно меня выслушав. — В таком случае, я ошиблась, сочтя тебя несчастным сироткой. Ты у нас, оказывается, самостоятельный человек.
Мне её слова польстили.
— А раз ты такой самостоятельный, то вставай, умывайся и одевайся, а я пока застелю кровать и приберу в комнате. Ведь ты не возражаешь, если я буду это делать в твоём присутствии?
Я не только не возражал, но втайне недоумевал, зачем нужно прибирать в чистой комнате и застилать кровать, в которую вечером всё равно надо будет лечь.
— У меня тоже нет родителей, — сообщила Фанни, энергично взбивая подушки. — Они оба умерли, когда мне было пятнадцать лет. Но в то время я была уже на своих ногах и успела поступить служанкой в приличный дом. Там я проработала четыре года, а когда семья собралась во Францию, меня приглашали поехать с ними.
— А ты? — заинтересовался я.
— Я не поехала и поступила сюда. Это было год назад.
— Я бы поехал во Францию, — признался я. — Я знал одного француза. Он говорил, что нет города лучше, чем По.
— Может быть, и я бы решилась, если бы можно было взять с собой сестру, а разлучаться с ней мне не хотелось, ведь она моложе меня на два года и я могу оказаться ей необходима. Но я не прогадала, не попав в чужую страну. Это место очень славное.
Я подумал, что раз уж девочка из далёкого детства исчезла из моей жизни, то в этом есть и хорошая сторона, потому что мне не надо, делая какой-то выбор, думать о том, что будет с сестрой.
— Расскажи, как ты встретил мистера Чарльза, — попросила Фанни.
Я добросовестно поведал наши ночные приключения, умолчав и на этот раз о том, что знаю убийцу женщины по имени Джулия.
Фанни покачала головой.
— Ты очень неосторожен, Робин, — сказала она. — Это очень хорошо, что ты не побоялся спасти молодого хозяина, однако ты напрасно стал выслеживать грабителя, ведь он легко мог тебя убить. Но раз этого не случилось, и ты поступил геройски, то ты вправе рассчитывать на благодарность. Теперь ты будешь жить совсем иначе. Ты будешь воспитанным мальчиком, выучишься на юриста или на врача, а может, на инженера. Только для начала, пока к тебе ещё не привыкли, ты должен вести себя примерно и быть послушным.
— А потом, когда ко мне привыкнут? — пожелал узнать я.
— Потом, когда ты усвоишь новые привычки, ты и сам не захочешь возвращаться к старым. Хочешь дружеский совет?
— Я никогда не отказывался от хороших советов.
— Не серди Агнес, — значительно произнесла Фанни. — И не дай тебе Бог взять что-нибудь без спроса, даже самый что ни на есть пустяк.
В устах кого-то другого это предупреждение могло показаться обидным, но Фанни сумела придать ему оттенок дружеской заботы.
— Тебе очень повезло, Робин, так что не разрушь счастье собственными руками.
— Я буду стараться, — доверительно пообещал я.
Я подумал, уместно ли будет в эту минуту или позже спросить её о папиросе. Ясно, что она не курит, так стоит ли заводить об этом разговор?
— Вот и хорошо, — одобрила моё намерение Фанни. — А теперь я отведу тебя в столовую, иначе ты опоздаешь к завтраку, а заставлять себя ждать, да ещё в первый же день, нехорошо. Вчера тебя догадались покормить?